"Валерий Попов. Горящий рукав (Роман)" - читать интересную книгу автора

окраин! Шестьдесят девятый год! Уже два года, как мы живем на этом глухом
пустыре, и ничего тут не добавляется! И так из-за вечных этих колдобин
трудно пройти - а теперь еще они покрылись льдом! Упав два раза, добрался до
ближайшей и, увы, единственной в нашем квартале телефонной будки на углу.
Домашний телефон нам поставили только что, а перед тем сколько переживаний
моих слышала эта будка! И пусть услышит еще! "Нет? Не подходит рассказ?
Совсем не годится?.. Спасибо вам!" Как-то радостей в ней я совершенно не
помню, радости почему-то приходят по почте. Сейчас будка к тому же белая,
ледяная, непрозрачная, примерзшая дверь отходит с сипеньем. Падаешь туда,
словно в гроб. Нет, в гроб ты не ложился еще, так что не сравнивай.
В гробу - оно, может, и поспокойней будет. Точность важнее всего. А
тут - телефон, помутневший от мороза, висит, а трубка оторвана!
Кому-то надо непременно, чтобы и без того тяжелая жизнь была еще
тяжелее! Надо тащиться по ледяным колдобинам еще квартал!
Но - добираюсь до новой, такой же побеленной морозом будки.
Скособоченный диск с трудом поворачивается - приходится с натугой его
поворачивать не только туда, но и обратно тоже. Все цифры набраны. Тишина. А
есть ли вообще связь на свете, или все уже распалось в этой морозной
темноте? Гудки -такие далекие, словно с
Луны! Никого?! Куда же все делись на этом свете? Щелчок. И тихий, еле
узнаваемый голос Яши:
- Слушаю вас.
- Алло! - ору я. - Алло!
- К сожалению, ничего не слышно, - произносит он.
Сейчас повесит трубку - и страдания мои, вместо того чтобы убить меня
враз, растянутся надолго. Ужасна жизнь - к главным страданиям зачем-то
примешиваются мелкие неприятности, сломанные будки - словно тебя хотят
специально добить! Громкий шорох в трубке: вот он слышен почему-то хорошо.
Можно выходить. Железная трубка щиплет ухо - примерзла, придется отдирать? И
вдруг - ласково-насмешливый голос Яши:
- Но если это звонишь ты, Попов, могу сообщить тебе: у тебя все в
порядке. Принят фактически единогласно.
- Ура! - кричу я, но сипло, голос мой тоже примерз. - Спасибо тебе!
- надеюсь, он услышал.
Выскакиваю на мороз. Озираюсь. Так же морозно и темно, но фонари на
столбах сияют как-то ярче и мороз уже не гнетет, а бодрит. Снова падаю. Но
уже как-то целенаправленно. Я уже знаю свое дело - набивать шишки и
рассказывать об этом смешно. Вроде я "вышел и ростом и лицом" - почему же я
выбрал такую работу? Или она выбрала меня?
Еще отец, в сущности, это дело наладил - и теперь передал это
налаженное хозяйство мне: набивай шишки и пиши о них, чтобы людям, побитым
судьбой, не так было грустно. Он и сам немало в этом преуспел, неоднократно
рассказывал, как еще в молодости вынес головой стекло над почтовой стойкой,
где раньше не было стекла - и вот надо же, сдуру поставили! Потом, читая
учебник, своротил в
Саратове столб, оказавшийся на его пути. И, в общем-то, вся жизнь его
была уставлена такими столбами. Когда мы после войны приехали в
Ленинград, тут ничего не было - даже дверных звонков. А дверь мы
установили в неожиданном месте, в конце длинного коммунального коридора -
попробуй найди ее, гость! Стучать бесполезно - за дверью опять длинный