"Валерий Попов. Горящий рукав (Роман)" - читать интересную книгу автора

будет! Помню ощущение ужаса и восторга одновременно. Прошло пятьдесят лет,
но я делаю шаг - и снова я еду в том пахучем темном вагоне. Думаю, что у
всех людей так отпечатывается жизнь, особенно в переломные моменты, - но
никто не ценит того, выбрасывает, как мусор, ошибочно считая главным в жизни
то, что говорят в газетах и показывают по телевизору... а на самом деле -
вот она, твоя единственная и неповторимая жизнь! Не забывай!
Не выбрасывай!
Два часа тянулась за окнами тьма, которую я пытался пронзить своим
взглядом. Изредка только проплывает фонарь, под ним какая-то изморозь, то ли
дождь, то ли снег рябит лужу. Как люди соглашаются жить в такой глуши? Хотя
я понимаю - если бы они не жили здесь, в темноте, я бы не мог жить в людном,
ярко освещенном городе, который висит на большой стране как украшение, как
елочная игрушка. А главное, я чувствую с волнением, - тут. Гляди! Пронзай
тьму!
Наконец я спрыгнул с высокой подножки на громко шуршащий гравий.
Сошел на скользкую извилистую дорожку, освещенную лишь в самом
начале, - и сразу же заскользил, замахал руками. Рядом медленно прошествовал
белый гусь. Из клюва его шел пар. Все же какой-то ориентир в темноте - и я,
словно удержавшись за гуся, устоял.
И - бесконечное скользкое поле, и тьма, в которой абсолютно не за что
держаться. Появились наконец золотые квадраты окон, словно отдельно от всего
повешенные во тьме. В одном из них я увидел отца.
Он стоял посреди пустой комнаты, под тусклой голой лампочкой на шнуре,
в любимой своей позе: сцепив пальцы на крепкой лысой голове, раскачиваясь с
носка на пятку, задумчиво вытаращив глаза, нашлепнув нижнюю губу на верхнюю.
Вход был с другой стороны. Я прошел по тусклому длинному коридору с
одинаковыми дверями, прикинув, постучал в третью дверь от конца.
Замер. В ответ - тишина! Ошибся? Подавляя нерешительность, пихнул
дверь. Оказалась незакрыта... Попал! Отец долго оставался в той же позе,
словно не заметил меня или заметил, но не придал большого значения, - решил
додумать, не отвлекаясь, свою большую и главную мысль до конца. Потом все же
повернулся, весело и изумленно вытаращил глаза.
- Как ты меня нашел?!
- Ведь ты же мне рассказывал, - усмехнулся я (в тот год я в основном
усмехался).
- А, да! - шлепнул ладонью в лоб, плавно переходящий в сияющую
лысину. -Ну? -подошел ко мне, взял за плечо. - Раздевайся! Есть хочешь?
Давай!
Чтоб я не поставил сразу в лоб главный вопрос, он бурно двигался,
выдвигал ящики тумбочки, из одного вынул сковороду В другом по выпуклому
фанерному дну с грохотом катались после рывка четыре грязных яйца в опилках
и засохшем курином помете. Воткнул вилку плитки, спираль налилась огнем и
словно бы увеличилась. Поставил мятую алюминиевую кастрюльку. О край ее
кокнул по очереди яйца.
Разведя скорлупу, выпустил скользкое содержимое.
- А, да! - вспомнив, схватил большую ложку, стал шерудить ею в
кастрюльке. - Новый рецепт! Мягкая яичница! - объявил, торжественно подняв
ложку, измазанную желтком.
Слишком быстро все делает! - мучаясь, чувствовал я. Понимает, что
встреча сына с отцом после долгой разлуки важна... но не имеет терпения ее