"Владимир Миронович Понизовский. Заговор генералов " - читать интересную книгу автора

ветрами руслу Лены - широкая дорога, плавно огибающая нагромождения
торосов. С обеих сторон над нею нависали заснеженные обрывистые берега, а
поверху, к самой их кромке, подступали вековые пихты и лиственницы - словно
дозорные таежного войска.
Впереди, низко, будто выкатилось на реку да так и остановилось,
запнувшись о льдину, светило солнце - дымный красно-сизый шар, обросший
морозным мхом.
Серго, когда выезжал, посмотрел на градусник: пятьдесят. Обычно.
Привычно. Мороз лишь обжигал переносье и глаза: в надвинутом на самые брови
лисьем малахае, дохе и оленьих, шерстью внутрь и наружу этербасах никакой
мороз не проберет.
Выносливые косматые лошаденки бежали споро. Вызванивали бубенцы.
Забившись в угол кибитки, тонко, на одной протяжной ноте пел якут. Если бы
не этот тоскливый звук, Серго подумал бы, что его спутник спит: смежены
веки, сомкнуты губы, обтянуты блестящей коричневой кожей широкие скулы. О
чем его песня?..
Нижний край солнца, будто растопив реку, начал погружаться в нее.
Успеть бы засветло подняться с тракта на правый берег, на тропу, ведущую к
наслегу - якутской деревушке, затерянной в тайге...
Якут добрался до Покровского на лыжах. Широкие и короткие, с нашитым
на полозы мехом, сейчас они лежали в ногах поперек кибитки.
Коллега Серго фельдшер Слепцов перевел:
- У него жена никак не может родить, шибко мучается. Говорит, не
беспокоил бы нас, да их шаман ушел камлать в другой наслег, к самому
тойону.
Серго взял всегда готовый саквояж с медикаментами и инструментами,
запряг своих выездных. Деревни русских поселенцев и якутские наслеги вверх
по Лене и по обоим ее берегам были его вотчиной, его владениями. На
пол-Европы. Ну, это, пожалуй, хватил. Но с пол-Франции - не меньше. Богач!
Хоть и не собирает ясак соболями да горностаями и не ломится его стол от
яств, а подвластны ему жизнь и смерть разноплеменного люда на всей шири
этих пространств. А что до стола, так через три дня вернется он в
Покровское - и в дом к Павлуцким: "Принимайте нахлебника!" И Зинаида
Гавриловна поставит перед ним на стол полную тарелку наваристых щей и,
прижав буханку к груди, отрежет от каравая полуфунтовый ломоть с хрустящей
корочкой. В их доме самый вкусный хлеб, который он когда-либо едал. На
какие яства он согласится обменять такое?..
- Ачу, ачу!..
Звенят копыта, поют полозья, заливаются бубенцы. Тя-"ет свою
нескончаемую тревожную песню якут. Не спросил Слепцова: первенца ждет? Вряд
ли. У них к тридцати годам уже с десяток ребятишек. Мал мала меньше.
Кожушок до пят на голом тельце...
Да... И ему уже два месяца, как перевалило за тридцать, а ни детей, ни
кола ни двора...
Скалистый берег навис над трактом. Снег еще слепил, но уже по дальнему
краю подернулся пепельно-розовой дымкой, и солнце опустилось в реку
наполовину. Короток световой день. Четыре часа. Успеть бы дотемна...
Солнце, как огненная арка, стояло прямо посреди дороги. Прищурил глаза
- сквозь ресницы, покрывшиеся от дыхания инеем, полыхает узор, как на
ширазском ковре. Затейливый орнамент, вытканный прихотливой мастерицей. И