"Владимир Миронович Понизовский. Заговор генералов " - читать интересную книгу автора

воспользовались одиозной фигурой, чтобы отыграться: Протопопов был
ставленником Распутина. Имя тобольского проходимца было запрещено упоминать
публично и в печати, зато можно было отвести душу на его клевретах.
Керенский продолжал:
- Я напомню вам случай: на Марсовом поле один городовой изнасиловал
швейку. К нему на помощь прибежал другой представитель власти и совершил то
же самое.
В зале поднимается шум. Еще не разобрать - сочувствие, негодование или
смех.
- Прошу вас таких примеров не приводить, - наклоняется сверху над
кафедрой Родзянко, брезгливо оттопыривая губу.
Керенский не обращает внимания:
- Какова была бы роль гражданина, который в этот момент, вместо того
чтобы оторвать невинную жертву от насилователя, сказал бы, что завтра по
закону он донесет об этом в соответствующее учреждение?
Александр Федорович делает паузу и сам же отвечает:
- Если власть пользуется аппаратом закона и аппаратом государственного
правления только для того, чтобы насиловать страну, чтобы вести ее к
гибели, обязанность граждан...
Это уж слишком! Родзянко во всю громадность своего роста поднимается
над председательским столом:
- Член Государственной думы Керенский! Ввиду того что вы позволяете
себе призывать к неподчинению законам, я лишаю вас слова!
- Я хочу!.. - настаивает оратор.
- Я лишил вас слова, - лицо Михаила Владимировича начинает багроветь.
- Я хотел только...
- Лишаю вас слова, потрудитесь оставить кафедру, пли я вынужден буду
принять меры!
- Я протестую против того, что не дают возможности... Родзянко
выбирается из-за стола и направляется к вы-
ходу за кулисы. Эта акция означает, что заседание прервано.
В зале бушуют страсти. Правое крыло возмущено: почему председатель не
исключил наглеца на десяток заседаний? Из центра зала доносятся свист и
топот.
Председатель знает, что делает: по возобновлении заседания он объявит
прения исчерпанными. В портфеле у него лежит подписанный Николаем II
высочайший указ, коим деятельность четвертой Думы прерывается на месяц, до
шестнадцатого января нового, семнадцатого года.


3

Серго натянул вожжи, придерживая лошадей на крутом спуске, а когда
кибитка съехала на лед, отпустил, взмахнул кнутовищем:
- Ачу, ачу, цхено, цхено!..[Скачи, скачи, мой конь!.. (Из народной
песни.) (груз.)]
Брызнули, зазвенели бубенцы, запели полозья, огненный ветер резанул по
глазам. От рывка Серго опрокинулся на спинку сиденья:
- Ачу, ачу!
Зимний почтовый тракт пролегал по закованному в белую броню, продутому