"Юрий Поляков. Порнократия (Сборник статей) " - читать интересную книгу автора

разгромленных помещичьих усадеб. История неразборчива в способах мести...
Сегодня, когда выясняют, почему такое могло стрястись с "умным, бодрым
нашим народом", известную долю ответственности, и не впервой, берут на себя
деятели культуры, писатели в частности. Общеизвестно, что у буревестников
революции крылья опустились довольно скоро. Они поняли: новым властителям
страны не нужны властители дум. Им нужны проводники идей. Вместе с тем
"капитаны Земли" умело воспользовались исторически сложившейся склонностью
российских деятелей культуры к тому, что я назвал бы "поводыризмом", и
решительно придали ему четкую политическую направленность взамен традиционно
мучительного нравственного поиска.
Мало того, культура, и в частности литература, стали коллективными
поводырями. У крестьян отняли и обобществили землю, у писателей - свое,
личное, суверенное понимание смысла бытия и назначения искусства. Любые
попытки отстоять право на единоличность в этом разгуле коллективизма
пресекались, и чем дальше, тем жестче. Но прискорбнее всего тот факт, что
многие мастера художественного слова согласились на этот коллективный,
идейно выверенный "поводыризм" без особых терзаний, ведь гораздо проще
увивать гирляндами художеств генеральную линию партии, нежели страдать,
мучиться, искать свою собственную правду да потом еще отвечать за нее перед
людьми. А тут всю полноту ответственности берет на себя новая власть, разве
что перед смутной идеей, но это, как говорили в детстве, не считается. И в
красивом соцреалистическом заклинании: "Мы пишем по велению сердца, а сердца
наши принадлежат партии" ("...и народу" в литературном обиходе обычно
опускалось) - скрыта огромная разрушительная сила, в конечном счете почти
низведшая великую культуру до положения политической приживалки. А как быть
приживалке, лишившейся патронессы? Одно из двух: или учиться жить одиноко и
самостоятельно, или искать новую барыню.
Атеперь, возможно, я возражусам себе. Презрительно-уничижительный
взгляд на "совковую" литературу эффектен, но не эффективен. Во-первых,
упускается из виду тот факт, что произрастала эта литература на почве
естественного послереволюционного оскудения и упадка культуры. Стоит ли уж
так презирать тех, кто вынужден был начинать почти с нуля? Во-вторых, это
была пусть уродливая, но форма приобщения "внутреннего варвара" (С. Франк) к
еще недавно громимой им культуре. В-третьих, развивалась эта литература в
железной идеологической клетке, задуманной так, чтобы и без того уродливого
младенца превратить вообще в монстра. Остается лишь поражаться тому, что
советская литература сохранила в себе хоть что-то из родовых черт
отечественной классики.
Необъяснимо другое: почему сегодня выпущенные из огромной общей
соцреалистической клетки писатели стремительно разбегаются по клеткам
маленьким? Почему, избавившись от навязанного коллективизма, они тут же
начинают исповедовать коллективизм добровольный?
Если еще недавно писатель имярек издавал свои никем не читаемые книги
благодаря активной работе в руководящем органе писательского союза, то
теперь он издается благодаря своей активной работе в руководящем органе
какого-нибудь новейшего движения. С политической точки зрения разница
огромная. С эстетической - никакой. Если в застойный период критика,
наиболее изгибчивый жанр изящной словесности, в основном обслуживала амбиции
литчиновников и занималась алхимическими поисками соцреалистического камня,
то нынче мы имеем почти ту же самую критику (и критиков), на тех же самых