"Николай Полунин. Орфей (Серия "Абсолютное оружие")" - читать интересную книгу автора

К жизненным составляющим прибавились хронические долги, что также служило
пищей для души и ума.
О душе. Держать ее подальше от высокого и неведомого было полезно и удобно
для работы. Да, имеются школьные "вечные" вопросы, список которых, как на
шпаргалке, стоит перед глазами, но имеются также и вопросы "невечные".
Именно они помогали больше всего. Опусы, рождающиеся благодаря им, про
себя он называл "семечками". Но покупали их хорошо. Как, собственно,
семечкам и положено. Однако, видать, была в нем некая искра, они
получались у него добротными и даже не очень плоскими. Ровно настолько,
что редакторы дружно одобряли, брали, пусть не все, но кое-что, и дружно
звали приходить еще. Он, не нюхавший как следует редакционных порядков
своего странного времени неофит, даже всерьез засомневался, а существуют
ли на самом деле эти два монстра - Редакторский Произвол и Цензурная
Стена, о которых в произвольных нецензурных выражениях говорилось в новых
компаниях новыми друзьями?
Как ни считать, а все это было детство и, вне зависимости от
скоропалительных женитьб, юность.
Все быстрее скакали цифирки на табло, бежали по золотым усикам электроны,
в скорости света прибавлялось нулей. Мир приобретал иные краски,
неудержимо накатывалось то, что давным-давно названо Ее Величеством
Судьбой.
И в один из дней он горько пожалел, что никогда не верил в Бога. В одного
- или многих сразу, все равно.

***

Еще более странным было то, что я проспал. Краешек солнца сквозь
перекрестье рам добрался до трехтомника Монтеня на третьей снизу полке, а
значит, - четверть восьмого. Как это я так?
Я вспомнил имя, которым мне представился Кролик. Михаил Александрович
Гордеев, вполне нормально. Вряд ли настоящее. Гордеев перелистывал снятую
с полки книгу.
- "Сперва металл на тяжесть ты попробуй. Затем взгляни на блеск. Затем на
зуб возьми. И лишь пройдя три испытанья, он золотом назваться может". - Он
взглянул на меня, проснувшегося, поставил книгу на место. - Интересные
стихи.
- Почему вы меня не разбудили?
- Сам только глаза открыл. Хорошо у вас спится. Спокойно, В деревянных
домах всегда так.
- Не всегда. - Я прикусил язык. Нечего с ним разговаривать, с Кроликом. Я
все еще находился во власти удивительного сна. - Как поедем? И когда? На
утренний мы опоздали, теперь до восьмичасового ждать. Выходить в
семнадцать. На всякий случай.
- Ну, зачем же нам ждать, - добродушно сказал Гордеев. - Ждать - что может
быть хуже. Только догонять...
Он вытащил из внутреннего кармана своей лайковой куртки плоский приборчик,
нажал несколько кнопок. Ага. Угрюмо хмыкнув, я пошел на крыльцо. Вернулся,
умытый, а Гордеев вновь стоял у полок.
- "А что сверх всего этого, сын мой, того берегись: составлять много книг
- конца не будет, а много читать - утомительно для тела", - процитировал