"Николай Полунин. Орфей (Серия "Абсолютное оружие")" - читать интересную книгу автора

Опять шкаф. Тянешь книжку из плотного ряда за верх корешка, тот лопается с
веселым звуком. Процесс и звук привлекают, и проделываешь операцию со
всеми томами, до каких можешь дотянуться. Ремень - рёв - угол. В углу
можно было слюнить палец и рисовать какие хочешь загогулины...
С течением невообразимо долгих лет впечатлений прибавляется. Ребята со
двора, огромная раскатанная горка в лесопарке, что рядом, драки "на
Ледяной" - куча на кучу, стенка на стенку, район на район. В одну из зим
во дворе был устроен снежный дом, пещера в бульдозерном отвале особенно
обильного в тот год снега. Единственная свечка чуть пробивается сквозь
сизую мглу дыма от набранных у магазина чинариков. Зализанные дыханием
стены. На ворохе пальто и телогреек по пояс голая - снизу - девочка, едва
опушенная. Ребята постарше меняются, он в числе мелких только смотрит.
Девочка хихикает и время от времени хрипло матерится сквозь отрывистое
сопение мальчишек. Это сильное впечатление.
Жизнь складывалась из родительских получек и авансов, продуктовых наборов
к праздникам и вечно протирающихся штанов. Летом родители отправляли его
на дачу к своим родителям. То были три месяца клубники, комаров и
совершенно другой, специфически дачной ребячьей компании со специфическими
дачными затеями. Родители его родителей любили по вечерам петь дуэтом и
строго выборочно - на революционно-патриотические темы - смотреть
телевизор.
В школу он был отдан с шести лет, первый экспериментальный набор. По
окончании, также на год раньше, это давало ему шанс до армии
"остановиться, оглянуться". Экспериментальный набор, экспериментальный
класс, экспериментальный народ. Человеческий фактор для исторических
опытов. Странное время...
Остановившись и оглянувшись, он заметил вокруг себя множество забот. Не
"проблем", нет, это словечко тогда было еще не в ходу. "It's your
problems" - так будут говорить позже, а тогда это были просто заботы.
Скажем, те же штаны, не устававшие протираться. Джинсы-куртки, шузы-сумки,
очки-пакеты... В истории Отечества билось-пульсировало последнее
десятилетие дефицита как социально-философского понятия. Зато водка и
продукт, называвшийся портвейнами разных сортов, лились рекой.
Материальные заботы, заботы тела, пришлось решать путем вступления на
рельсы неформальной экономики, которая неграмотно клеймилась мелким
спекулянтством, но которой были заняты опять-таки все. Под жестким
прессингом родителей своих родителей он поступил в институт чего-то там, а
родители разошлись в год его окончания школы и разъехались по новым
семьям, оставив в результате многоступенчатых обменов целую большущую
комнату в квартире с одним, вечно в нетях, приличным соседом.
Ситуацией не преминуло воспользоваться буйное студенческое братство, и
поэтому стройная последовательность этих лет несколько размыта. Новый год
(который?), в его комнатенке человек двадцать пять, стекло хрустит под
ногами, и загорелась елка. Стипендия, стипуха-мама. "Пивка для рывка, и на
малину к корешку нашему!.." "Мамаша, для начала - семь по два сорок семь!"
"Мужики! Ударим по пельменчикам?.." Сколько, по-вашему, на обыкновенном
молодом человеке, одетом в куртку и под ней костюм, может уместиться
бутылок, так чтобы снаружи было не слишком заметно? Ну, сколько,
сколько?.. Фигушки - двадцать девять. Зарегистрированный факт. "Картошка"
- на третий день ему проломили голову лопатой в драке с деревенскими.