"Николай Полунин. Орфей (Серия "Абсолютное оружие")" - читать интересную книгу автора

"дару", хотя явление гораздо шире, не как к какому-то кресту, а как к
инструменту, которым стоит научиться пользоваться, только и всего. Что же,
сбежали вы сюда, видите, и что? От себя самого-то, а?.. Предлагается вам
наилучший выход. Имеется ведь не только эта точка зрения, которую я
предлагаю, - имеются разные. В том числе и относительно вас лично...
Да, несмотря на ставший каким-то казенным голос, полная ясность и
откровенность. А может, окончательные условия так и надо ставить, казенно
и скучно. Тут остаться мне не позволят, значит, надо соглашаться. Пока еще
просят добром. Он вообще неоправданно гуманен, Кролик. Зато больше ничего
про меня не знает. Он приехал ко мне прежнему, а я уже другой. Не знает
про Дом. Не знает, отчего мне так бросилась в глаза его красно-черная
сумка. Про нее, между нами, я тоже только смутно могу предположить.
- Боль проходит, - вдруг сказал Кролик очень проникновенно из своего угла
комнаты. - Боль проходит, Игорь, и это самое лучшее, что в ней есть. Да в
ней больше ничего хорошего и нет, поверьте мне, я знаю. Я - знаю.
Ух, как я его возненавидел за эти слова! Хитрый, вкрадчивый Кролик! Но я
ничего не ответил ему, потому что мне нечего было возразить: боль
действительно проходит.
Собственно, она уже прошла.

***

И я уснул тогда, что само по себе очень странно после столь серьезного
разговора. Сон, приснившийся мне, был лишь первым в череде этих
удивительных снов, сквозь которые меня будто протаскивала мягкая, но
настойчивая рука. Она будоражила воспоминания, о которых я хотел бы забыть
сам, и поднимала те, что ушли сами собою, а иногда даже открывала мне то,
о чем, как я полагал, и знать не знаю. Но это все было во мне. Извне не
привнеслось ничего.
Впрочем, довольно скоро мне было разъяснено, с какой целью это делалось.
Цель была - заставить меня вспомнить о себе самом, но, разумеется, не все
вообще, а лишь интересующую Перевозчика сторону моей жизни.
Да, ему еще отчего-то требовалось, чтобы, вспоминая, я сохранял позицию
стороннего наблюдателя.

***

Он был атеистом по стечению обстоятельств. Так уж они складывались.
Родиться ему довелось среди людей, чьи два, а то и три поколения были
заняты либо тяготами, вытекавшими из прошлой жизни, либо борьбой за жизнь
лучшую, но никак не жизнью как таковой. Люди эти, ближние и дальние, среди
которых он рос, переходили из суток в сутки, из года в год, зачастую
ощущая себя почти во всем счастливыми. Вычеркивали из памяти и книг
прошлое, придумывали почти всамделишное будущее, пренебрегали настоящим,
как безделицей неуловимого и ненужного в хозяйстве мига.
Итак, "стеклышки цветных воспоминаний"...
Из карапузного детства. Шкаф светлого шпона под лаком, застекленные
скрипучие дверцы, книги битком. Спиртовой термометр в аквариуме, похожий
на невиданный какой-то леденец, прекрасный и недоступный. Совсем просто:
молоток - палец - рёв.