"Алексей Полстовалов. Западня душ " - читать интересную книгу автора

этих господ неизменно отличал дурной вкус и тяга к дешевым театральным
эффектам, что, впрочем, не мешало им обретать известную популярность в
кругах не в меру доверчивых аристократов. Несложно догадаться, насколько
мало интересовал меня Гастон Лефевр, ибо все, что я когда-либо о нем слышал,
едва ли могло вызвать во мне расположение к этому человеку.
Тем не менее, я не был особенно удивлен, когда Лефевр собственнолично
явился ко мне в мастерскую. Меня нередко навещали люди его круга - побывать
у Шарля Тиссона тогда считалось модным. Вопреки ожиданиям, гость не был
многословен, передав визитную карточку, он молча проследовал за мной в
скудно обставленную комнату, служившую студией и спальней. Заговорил он не
сразу, будто позволяя лучше рассмотреть его. В самом деле, посетитель
обладал незаурядной внешностью, на вид ему было лет тридцать; среднего
роста, он был настолько худ, что создавал впечатление весьма высокого
господина, длинные черные волосы, волнами ниспадавшие на плечи были чуть
посеребрены сединой. На лице Гастона не было безобразных признаков того, что
он принимал активное участие в разгульных ночных развлечениях, сделавших его
знаменитым: лицо было практически лишено морщин, а кожа имела вполне
здоровый оттенок. Его улыбка была естественной и ничуть не напоминала
вымученных гримас модных фатов, принявших за идеал подражания героя
Поллидори. Лицо гостя можно было бы назвать прекрасным, если бы не
неестественно высокий лоб и глубоко посаженные карие глаза, излучающие
неземное сияние. Лефевр не стал осыпать меня льстивыми комплиментами, но в
сдержанных выражениях пояснил, что его интересовали мои работы и он долгое
время следил за развитием моего дара. Слова, произнесенные тихим мелодичным
голосом, были учтивы, а тон визитера не позволял усомниться в их истинности.
В речи Лефевр избегал употребления вульгарных сленговых словечек, принятых
современными молодыми людьми - более того, построение его фраз отличала
некая старомодность. Должен сказать, что Гастон произвел на меня неожиданно
приятное впечатление: общаясь с этим хорошо воспитанным человеком, было
невозможно вообразить, что рассказываемые о нем несуразности могли оказаться
правдой.
Впрочем, посетитель не спешил говорить о цели своего визита. Он
довольно легко вел повседневную беседу, лишь время от времени позволяя себе
сделать высказывания, свидетельствующие о том, что его явление не было
случайно и гость имеет определенный замысел, исполнение которого во многом
зависит от моих творческих способностей. Лефевр, несомненно, не мог не знать
о моем отношении к заказным работам, поэтому ему пришлось проявить изрядную
изобретательность и хитроумие, чтобы вызывать интерес и возбудить
любопытство к его прожекту. Когда я был в известной мере заинтригован,
Гастон изложил свой план. Он сделал это, будто прося совета о том, к кому из
художников лучше обратиться для написания картины, но еще прежде, чем он
закончил, мне стало ясно, что для воплощения такой смелой идеи ему
потребуется именно моя помощь. Впервые образ, не принадлежавший моему
воображению, оказался настолько близок моим эстетическим воззрениям на
потустороннее. То, что измыслил Лефевр, не могло идти ни в какое сравнение с
предложениями, поступавшими в мой адрес ранее: его не интересовали
трансильванские вампиры или упыри, пожирающие невинных жертв, он не
намеревался заказать роспись для церкви секты дьяволопоклонников или
оформить собственную почивальню в духе зловещих произведений Эдгара По. Он
хотел изобразить Город. Меж двух высоких скал, в безжизненной долине лежал