"Дидье Поллефе. Иудейско-христианские отношения после Освенцима с католической точки зрения " - читать интересную книгу автора

ответ. Но я точно знаю, что родственники расстаются и идут каждый своим
путем, хотя и необязательно перестают при этом любить и заботиться друг о
друге". Точно также Пол ван Бюрен считает важным понять, что задача
"христологии после Освенцима" состоит вовсе не в том, чтобы стать
привлекательной для иудеев. Цель христологии, отражающей
иудейско-христианскую реальность, должна формулироваться Церковью вовсе не с
той целью, чтобы иудеи могли принять ее или, по крайней мере, не считать
оскорбительной. Напротив, христология, отражающая иудейско-христианскую
реальность, будет христологией Церкви, которая признает и исповедует
существенной частью реальности, в которой она пребывает, нерушимый Завет
Израиля с Богом.
Это означает, что нам следует учитывать и преемственность обеих общин
веры, и разрыв между ними. В определенном смысле христианство полностью
укоренено в иудаизме. В другом смысле христианство - иная религия, чем
иудаизм, религия, исходящая из спасения во Христе, и поэтому названная
христианством. Кюнг защищает "христологию непрерывности", но с опорой на
двухзаветную концепцию: "Сейчас у иудеев один путь, а у христиан - другой.
Христиане должны с уважением относиться к самостоятельному иудейскому пути:
за ним стоит реальность Единого Бога Израиля, который есть также и Бог
Церкви". По Эккардту, в ряде случаев мы интеллектуально должны оставаться на
позициях разрыва и различий, в других же случаях - на позициях непрерывности
и общности. Мы должны найти путь между крайностями, соотнести их друг с
другом - и пойти дальше них.
Возникает вопрос: а можно ли отвергнуть теологию и христологию
"вытеснения", не умаляя при этом единственный в своем роде, уникальный
характер особой благодати Иисуса Христа? Можно ли исповедовать его как
Христа, и в то же время утверждать, что первоначальное Божественное избрание
Израиля продолжает действовать в позитивном и конструктивном ключе? Для
христианства это вопрос первостепенной важности. И заметим, что христианство
не представляет собой той же проблемы для иудаизма, какую иудаизм
представляет для христианства. Христианская вера не является догматически
существенным элементом для иудейской религии: если бы христианства не
существовало, то иудаизм, по всей вероятности, все равно бы сохранился. Но
вот если бы не было иудаизма, то не существовало бы и христианства. Как
верно заметил Эккардт, в иудаизме заложен теологический и христологический
капитал Церкви.
Любые выводы о том, что разделяет христианство и иудаизм, Иисуса и
иудейское предание, будут весьма ненадежными. Большинство границ, проводимых
между иудейской и христианской верой - это ложные границы, основанные на
идее вытеснения. Наиболее привычна нам дихотомия, в рамках которой, во славу
либо шизофренической Библии, либо шизофренического Господа,
противополагаются "ветхозаветный Бог гнева" и "новозаветный Бог любви". На
совершенно ином уровне, но по-прежнему на основе идеи вытеснения,
выстраиваются дуалистические оппозиции "общество -личность", "обрядность -
духовность", "закон - благодать", "страх - свобода".
Думается, в выявлении истинной диалектики взаимоотношений иудаизма и
христианства весьма полезно обратиться к христологии Юргена Мольтмана.
Будучи немецким богословом, Мольтман глубоко убежден, что невозможно
выстроить современную содержательную христологию, не уделяя серьезного
внимания проблеме Освенцима. В своей работе "Der Weg Jesu Christi" ("Путь