"Дидье Поллефе. Иудейско-христианские отношения после Освенцима с католической точки зрения " - читать интересную книгу автора

хранит его), до пространства неиудейского мира. В конечном счете, согласно
такой модели, обе религии принадлежат к одной традиции Завета, берущей свое
начало на горе Синай. Пришествие Христа является не столько предвосхищением
исполнения мессианских пророчеств, сколько дает язычникам возможность
участия в Завете, заключенном Богом с Авраамом, Исааком и Иаковом. Перед
лицом первоначального Израиля язычники спрашивают уже не о том, может ли
спастись иудей, а о том, смогут ли они принять участие в нерушимом Завете,
заключенном Богом с Израилем. Например, сторонником однозаветной модели был
Франц Розенцвейг, считавший иудаизм "звездой Искупления", а христианство -
лучами этой звезды. Вторая модель, двухзаветная, считает иудаизм и
христианство двумя различными и, в конечном счете, взаимодополняющими
религиями завета. Двухзаветные модели признают существование нерушимой связи
между иудаизмом и христианством, но при этом делают упор на различия между
двумя традициями и общинами и показывают, как в служении, учении и личности
Иисуса по-новому открывается образ Божий.
На мой взгляд, Павликовский прав в своей критике однозаветных моделей,
превращающих христианство в иудаизм для язычников. Единый непрерывный завет
после события Христа может рассматриваться как новый только в том смысле,
что отныне он включает в себя и иудеев, и христиан. Двухзаветные концепции
более адекватно отражают взаимоотношения иудаизма и христианства, как
исторически, так и теологически. Событие Христа - это нечто большее, чем
иудаизм для язычников. Иначе, спрашивает Павликовский, зачем было основывать
новую общину людей, называемую Церковью, если язычники во времена Иисуса и
так присоединялись к иудейской общине? Почему бы Церкви просто не войти в
состав Синагоги, зачем ставить вопрос об особой общине веры? Чтобы ответить
положительно на вопрос, добавило ли что-нибудь обращенное к язычникам
откровение в Иисусе к откровению для иудеев, нужно говорить о двух заветах.
Будучи неспособным сформулировать, какие уникальные черты несет в себе
Христово откровение, христианство перестало бы существовать в качестве одной
из главных религий мира.
В своем труде об иудаизме Ганс Кюнг предупреждает нас, что из-за боязни
скатиться в антииудаизм мы изображаем сегодня Иисуса и иудаизм белым по
белому, и становится невозможным распознать собственно индивидуальность
Иисуса и понять, почему возникла отличная от иудаизма религия, с самого
начала принявшая имя Христа, а не кого-то еще. И противостояние иудеев и
христиан, которое почему-то длится уже две тысячи лет, сводится уже к
обычному недоразумению, а иудейско-христианский диалог - к борьбе с тенью.
По мнению Кюнга, такого рода иллюзия не идет на пользу ни иудеям, ни
христианам. По замечанию Пола Ван Бюрена, негативное свидетельство Израиля
обусловлено тем новым, что есть Христос: иудеи отвергли Его, утверждая, что
Иисус Христос - нечто новое и иное. То, что произошло между приходом и
уходом Иисуса - это не просто эпизод истории Израиля. Иисус нарушил
непрерывность Завета. По мнению Павликовского, если отказаться от идеи
единственности и сверхзначимости события Христа, то нет никаких оснований
сохранять христианство в качестве отдельной религии.
А. Рой Эккардт признался, что ранее неоднократно настаивал на вхождение
христиан в иудейский семейный круг - главным образом, в силу своего
неприятия христианской теории "вытеснения". Предположим, продолжает он, что
с этой фантазией наконец-то покончено. Следует ли отсюда, что все члены
семьи должны по-прежнему оставаться вместе? "Я не знаю, каким должен быть