"Сергей Полищук. Старые дороги " - читать интересную книгу автора

себе позволить рассказать анекдот о кукурузе, который, по слухам, неделю
назад в узком кругу рассказал сам "первый", "хозяин района" (а Михаил
Павлович, это знали все, был к нему вхож), или упомянуть,о своих
хозяйственных успехах в строительстве нового здания прокуратуры (вот "выбил"
столько-то штук силикатного кирпича и достал сорокамиллиметровых досок для
пола!) Однажды при этом он упомянул и обо мне (не помню уже, как им это было
привязано к доскам и кирпичу): у нас, мол, теперь и адвокат вполне приличный
и если он надумает у нас окончательно обосноваться, если создаст семью, мы
ему и квартиру дадим - два новых дома вот сдаем, а поселять в них некого,
боятся люди без своих огородов остаться - и даже в партию его примем...
И вот вся эта идиллия наших отношений,с Михаилом Павловичем была
однажды раз и навсегда разрушена и не кознями моих закоренелых врагов и
завистников, не кем-нибудь вообще, а мною самим. Вот как это произошло.

* * *

В тот день - а была уже вторая половина дня, часа три или даже начало
четвертого - ко мне в консультацию прибежали две женщины (именно скорее
всего, прибежали, а не пришли), две обычные деревенские женщины, похожие
друг на друга и на большинство моих клиенток, обе в одинаковых
полувыгоревших черно-рыжего цвета плюшевых жакетах и в темно-коричневых
платках на голове, с почти одинаковыми лицами, покрытыми специфическим
пыльным деревенским загаром, и младшая из них пыталась при этом что-то
говорить, но выговаривать ничего не могла: она, как выяснилось, вообще почти
не владела речью и была к тому же совершенно глухая; говорила за нее
старшая, жена ее отца.
Сбивчиво, через пень колоду, старуха рассказывала, что буквально
несколько часов назад у молодой женщины украли ребенка. Украли, обманным
путем увезли и все ее достояние, все деньги, вырученное от продажи дома и
всего ее имущества, и сделал это никто иной, как бывший ее муж Николай,
много лет подряд от нее скрывавшийся и лишь месяц назад опять объявившийся в
их деревне.
Вот такова вкратце была эта история, которую рассказала мне старуха
(рассказывала, повторяю, сбивчиво, с проклятиями и причитаниями, с этими
постоянными "Ой, дардженький!... Дараженький, я ж табе ублагатвару!..."), а
молодая, та вообще во время всего ее рассказа только выла белугой, да пялила
на меня совершенно страшные глаза - таких глаз я до тех пор и не видел...
Валентину Пухтевич - так звали молодую женщину - когда ей не
исполнилось еще и шестнадцати лет, выдали замуж за красивого молодого
деревенского прохвоста по прозвищу "Порченый", ее односельчанина. Он только
недавно вернулся из армии - ни дома, ни угла, - и на ней, глухонемой, но
состоятельной (свой дом), готов был жениться без лишних раздумий. И
деревенские мудрецы, видимо, порешили: "а няхай женится!" Опять же и на
свадьбе погулять можно будет... "Няхай женится, паразит, а вдруг еще и
человеком станет?!"
Но не стал Пухтевич "человеком", даже и попыток такого рода не делал, а
где-то полгода спустя, отъевшись и заскучав, оставил свою глухонемую жену
беременной и скрылся.
С тех пор он словно бы в воду канул. Его, конечно, разыскивали, о нем
пытались навести справки, но где там? Только по прошествии семи лет его