"Сергей Полищук. Старые дороги " - читать интересную книгу автора

поглощал в огромных количествах, и старик-повар, который всегда сам принимал
у нас заказ и сам же его выполнял, зная об этом, приносил целую ее гору.
Если же к своему азу и картошке я заказывал маленький графинчик водки,
Евгений Абрамович говорил, что это уже я затеял настоящее пиршество, "самое
настоящее пиршество" и укорял меня взглядом. - "Ну с чего бы это?!"
- С того, - обычно отвечал я, - что оба мы устали и чертовски голодны.
Что имеем право на личное счастье, пусть хоть такое небольшое, как этот ужин
в приятной, человеческой обстановке. И потому, наконец, что рядом с нами
существует замечательный мирный татарин, который сейчас нам принесет это
счастье в виде двух своих блюд и стеклянного графинчика, тогда как мог бы
принести горе и смерть.
И в ожидании нашего друга-повара конечно же, не упускал случая
подтвердить свою мысль, так сказать, поэтически, потому что всегда, сколько
себя помню, любил читать стихи, а Евгений Абрамович, как оказалось, любил их
слушать.

"Уже снежок февральский плакал,
Трава пробилась кое-где,
И был посол московский на кол
Посажен крымцами в Орде.
Орел - могильник, в небе рея,
Видал меж туек наяву:
Внизу мурзы Довлет Гирея
Вели ордынцев па Москву...
И били в било па Пожаре,
Собраться ратникам веля,
И старцы с женами бежали
Сидеть за стенами кремля...*
______________
* Дмитрий Кедрин. Конь.


- Евгений Абрамович, откуда у нас в районе татары?
- А откуда французы? - вопросом на вопрос отвечал он. - Целые
французские деревни? Надо знать историю, дорогой Сергей Владимирович,
историю этого удивительно интересного края, возникновение городов на
Магдебургском праве. Татары-воины, ремесленники и купцы-армяне,
финансисты-евреи - их приглашали сюда еще умные литовские господари и
польские короли. Другое дело - французы, эти осели здесь во время
отступления Наполеоновских войск. Красавцев-гренадеров двухметрового роста,
израненных и обмороженных, полуживых, выволакивали из-под снега и льда наши
сердобольные белорусские женщины, отогревали их па своих жарких грудях,
рожали от них детей. И вот теперь у нас - несколько так называемых
"французских" деревень. Все - "французы", хотя французского языка никто, ни
один человек там не знает, все, конечно же, католики и все носят "сабо". И
колхозный конюх Безансон - вчера я его допрашивал вполне уже по-нашински
поджигает хату своего соседа механизатора Ренара, а Ренар - и тоже
по-нашински - так его за это дубасит, что ломает ему два ребра, осколок
ребра упирается в легкое, и в результате "тяжкие телесные повреждения,
опасные для жизни в момент причинения"... И все из-за того, что Безансон