"Сергей Полищук. Старые дороги " - читать интересную книгу автора

прятал у себя на огороде в собачей будке бутылку водки (от жены прятал,
чтобы не заела жена - "каб жонка не заела, гэтая сучка Мария-Гортензия"), а
хитрюга Ренар (у пего и фамилия соответствующая - лисица), Ренар это увидел,
сумел обмануть и хозяина и его пса и выкрал бутылку. Ну, и тут честный
Безансон, конечно, обиделся: собаку убил и пошел жечь хату соседа... Будете
кого-нибудь из них защищать?...

* * *

Городской парк (он назывался в то время Комсомольским парком) был как я
уже говорил, самым приятным в райцентре местом Он утопал в зелени,
танцплощадку по вечерам заполняли красивые, вполне городского вида
девушки-студентки, приехавшие из Минска и Ленинграда, даже из Москвы на
летние каникулы к своим унылым полудеревенским родителям. Играла радиола.
Там потанцевав один или два танца с какой-нибудь беловолосой красавицей, я
возвращался к своему приятелю. Евгений Абрамович, поджидавший мент за
забором и оттуда за мной наблюдавший, хвалил меня за смелость (правильнее
было бы похвалить за наглость, потому что танцевал я отвратительно) и мы шли
гулять дальше. Если же я и его звал на танцплощадку, он до самого неба
взмахивал длинными, похожими па две жерди руками, на лице его отображался
ужас человека, которого сейчас кастрировать будут, кричал: "Ну, что вы? Что
вы такое говорите?!" и опрометью готов был от меня убежать.
Говорили опять-таки о тех или иных происшествиях, том или другом общем
знакомом, шутили. Если, лукавый юнец, я упоминал Фаину Марковну (разговор о
ней, конечно же, начинался с моей подачи), Евгений Абрамович от волнения
даже останавливался глаза его округлялись (за толстыми стеклами очков они
казались совсем круглыми), в них появлялось выражение настороженного
ожидания (с чего это я вдруг заговариваю о Фаине Марковне?) и, глядя прямо
на меня, он произносил некую ни к чему не обязывающую и всегда как бы
находящуюся под рукой фразу, но в то же время имеющую явно
упредительно-защитительное значение:
- Оч-чень, оч-чень, по-моему, приятная дама, весьма!
И лишь после этого позволял себе улыбаться, давая понять, что данная
тема ему не неприятна.
Но все это ничто по сравнению с тем, что происходило с несчастным
Евгением Абрамовичем, когда искусительную Фаину Марковну нам с ним во время
наших вечерних прогулок доводилось увидеть, так сказать; живьем. С лихостью
необыкновенной, буквально в два прыжка, он оказывался возле нее, сгибаясь
пополам, целуя ей руку и при этом так неприлично краснел, что пятна румянца
докрывали даже его худющую жилистую шею, и у него как у чеховского
гимназиста начинали алеть уши, а уста выплетали какую-нибудь уже и вовсе
околесицу из полузабытых старорежимных выражений, что-нибудь вроде: "Какой
счастливой судьбой? какой благодетельной планидой?..." и тому подобное.
Причем веселая Фаина Марковна (а была она весьма неглупым человеком,
способным оценить комизм ситуации) начинала похохатывать - похохатывала
потому еще, что какой же женщине не понравится такая искренняя
восторженность, и даже при этом как бы немного покачивалась из стороны в
сторону. Поощряемый ею Евгений Абрамович нес уже какую-то явную ахинею а я
почему-то при этом вспоминал автоинспектора Васю, грубоватые шутки которого
должны были ей куда больше нравиться.