"Сергей Полищук. Старые дороги " - читать интересную книгу автора

- Встретила сегодня мадам Лозовую, медсестру из поликлиники.
Спрашивает: "Как там, между прочим, ваш аблыкат, симпатичный, между прочим,
говорит, парень!... А вы, говорит, между прочим, кажется, собирались зайти
ко мне в гости (все у нее "между прочим"!), хотели посмотреть на мои
цветочки... А мой дурак, говорит, вчера уехал на месяц па курсы повышения
квалификации..."
Нет! - негодует старуха. - Нет, вы мне только скажите, какие теперь
женщины?! Какие они все бессовестные и какая хадость! Муж 'Только вчера
уехал! Уехал только на один месяц, не на год, не на десять лет, а она уже
зовет "аблыката"! "Между прочим"!... Нет, вы мне скажите, какие они все
хадость и вообще - тьфу!... - И, не переводя дыхания - Так когда мы пойдем?
Старуха Мирониха (ее фамилия была Мирон) была едва ли не самым светлым
явлением в моей несколько тускловатой стародорожской жизни. Все она знала,
всему давала весьма нелицеприятные оценки (и весьма точные, кстати!) или
делала такие неожиданно курьезные заключения, что, слушая ее, нельзя было
удержаться от смеха.
- Сима, - говорила она, обращаясь к дочери, - Сима, ты посмотри, наш
квартирант Сергей Владимирович - не еврей, а какой хорош человек?!.
Причем - хитрейшая старушенция! - такое заключение она могла сделать
после дичайшего скандала, который я ей устраивал (и, кстати, нередко) из-за
грязи на кухне: все-таки моя приемная! Там никогда не сметаемая с потолка
пиратскими флагами свешивалась копоть, и я кричал, что сам тоже вскоре стану
пиратом, построю фелюгу, а ее, старуху, поеду продавать в Басру на
невольничий рынок... Или из-за кур, которыми постоянно был загажен на кухне
пол: кур я обещал передушить всех до одной, как фараон младенцев. И она
умилялась:
- Сима, посмотри, Сергей Владимирович знает за фараона! Нет, слухайте,
вы все-таки еврей, нет? И совсем-совсем не понимаете по-еврейски?
Жила старуха с дочерью, с этой самой Симой, всегда улыбающейся женщиной
лет сорока, очень небольшого роста, как и сама старуха, и с лицом, похожим
па печенное яблочко, этакой профессиональной "хохотушкой" и "веселюшкой"
(Сима работала пионервожатой), и с обожаемым вечно что-то жующим внуком
Сененькой. А вот с зятьями ей не повезло. Один зять был пьяница -
"Еврей-пьяница - вы это себе представляете?!" Другой - другого звали Ичике,
это и был Сененькин отец - месяцами нигде не работал, жалуясь на здоровье,
на антисемитизм всех своих начальников и ожидая, видимо, когда это явление в
нашей стране окончательно искоренится. По полгода он нигде не работал,
просиживал у своей матери в Бобруйске, а отвратительная эта его мамаша по
имени Ципе-Буре, тоже ни одного дня в своей жизни не работавшая, еще и
прощряла его в его безделии. Она якобы утверждала, что Ичике вообще не
должен работать, а должен лишь "эс", "гринк", "фарц" ("Вы совсем не
понимаете по-еврейски? Ах, да, я уже спрашивала"), что означает: кушать,
пить и... я извиняюсь, делать по-большому"...
Вот так, со слов моей хозяйки, якобы утверждала эта отвратительная
особа, толстая, как бочка, и глупая как старик Срулевич, местный сектант,
уже лет десять подряд ожидающий конца мира, лежа в гробу на чердаке своего
дома, а по прозвищу "Ципе-Буре мид глеклах", что означает: Ципа. Бура с
бубенчиками, придурковатая... А работать за него, заключала старуха, должна
Сима. Несчастная Сима, пионерский работник с грошовой зарплатой и ненасытным
Сененькой...