"Сергей Полищук. Старые дороги " - читать интересную книгу автора

приятель? Значит, опять - каждодневная давилка: "Давай, давай!", опять -
пресловутые "сроки". Господи, да когда же все это у нас наконец, кончится
или не кончится никогда?
Но предположение об оговоре - еще не доказательство оговора. Да и не
особенно верится, чтобы свидетельница Акулич, сколь ни была она испугана,
видела только силуэты, то есть тени людей у костра и не узнала их самих? А
что, если заявить ходатайство о выезде на место происшествия, если провести
эксперимент там на месте?
Акулич, как я уже сказал - учительница. Спрашивая ее мнение
относительно эксперимента, спрашиваю заодно и о том, как она, у которой
учатся обе дочери Авхимовича, одна в пятом классе, другая в седьмом, как
завтра, придя в свою школу, будет.смотреть она в глаза этих детей,
лишившихся отца из-за того, что и на следствии, и в суде ей было страшно
сказать правду и какими глазами будут они смотреть па нее. И получаю
замечание председательствующего ("Снимаю вопрос! Пытаетесь оказать давление
на свидетельницу"). Но неожиданно меня поддерживает прокурор: "Насчет
детских глаз я не знаю, - бросает он с места - а вот ходатайство адвоката о
следственном эксперименте, если оно будет заявлено, поддержу. Тогда уж
действительно все, может быть, до конца станет ясно".
Удивительный этот человек, Розов, он помог мне и разговорить
свидетельницу (видела она, всех, ясное дело, видела!) и обосновал в своей
прокурорской речи, то есть еще до меня невиновность моего подзащитного по
основному эпизоду обвинения - убийству, - причем сделал это с высоким
профессионализмом, с блеском, но вот по второму эпизоду, куда менее
значительном" - по обвинению в самогоноварении, - по которому тому и
всего-то грозил срок до двух лет лишения свободы... Он не был бы Розовым, не
был бы прокурором, плоть от плоти своего ведомства, если бы не попытался
отстоять позицию обвинения хоть в этом. Иначе следовало признать, что
человека посадили зазря и продержали в заключении около двух месяцев в силу
совершенно очевидной следственной ошибки? Он попросил для Авхимовича все два
года и не как-нибудь там условно - реально, и обвинение в этой части нужно
было уже отмести мне. Причем, по-видимому, я проделал это тоже достаточно
четко: Авхимович был оправдан и по эпизоду самогоноварения и тут же в зале
суда из-под стражи освобожден.
А еще несколько дней спустя мне довелось вкусить первые плоды
известности, которые принес мне мой скромный успех в глусском деле. Слух о
нем достиг Старых Дорог уже на другой день (слухи в этих местах
распространяются вообще чрезвычайно быстро), и вот на другой или на третий
день я был приглашен на совещание в райком партии, где узнал, что в порядке
поощрения, что ли, включен в бригаду по изъятию самогонных аппаратов.
От предложенной чести я, впрочем, отказался: помогло то, что в день,
когда в/масштабах всего нашего района должно было проводиться это
мероприятие, мне предстояло выступать в кассационной инстанции областного
суда, в Минске. Я сказал об этом, меня поддержал наш районный прокурор и
меня нехотя освободили. Когда несколько дней спустя я возвратился из Минска,
то узнал, что мероприятие прошло успешно и без моего участия, по району
изъято триста шестьдесят пять аппаратов (запомнил это число по количеству
дней в году). В каждом селе колхозники сами охотно выносили и сдавали свои
старые аппараты, чтобы тут же их заменить новыми...