"Т.Поликарпова. Две березы на холме " - читать интересную книгу автора

Дорога домой

Эх, дорога, дорога! По полям, по лесам, через ложбины и овраги! Небо
над головой да земля под ногами, а впереди - дом! Родной твой дом, где не
только мама и бабушка, братик и папа, каждая курица на улице - родная;
каждая щепка на дворе, и трава, и тропки, и дорожки, и поросенок в луже, и
самый вид улицы, домов и встречных людей, и лес вдали за полем, видный от
моего дома, и тополя, тополя мои - все мое, родное, доброе и безопасное...
Но все это еще впереди, мне еще предстоит заработать эту радость,
прошагав десять километров, отделяющих меня от дома. И только когда эти
километры останутся за спиной - работа моих ног, плеч и рук, моего сердца,
спешащего больше, чем ноги, моих легких, вдыхающих прохладный сентябрьский
воздух, чтоб билось сердце и шагали ноги, - тогда только эта работа
превратится в радость возвращения домой. Если б было можно, если б был у нас
самолет, машина, а еще лучше, если б, как в сказке: закрой глаза и открой
глаза - и ты уже среди своих, - о, если б можно было так! Чтобы все время,
отпущенное на десять километров, проглотить залпом! Одним глотком!
Но нам предстояло выпить всю дорогу маленькими глотками шагов. Время
растворяло нетерпение. Как бы мы ни бежали, выйдя в субботу за околицу
Пеньков, простор без края и конца, прятавший в себе и большой лес и
маленький, два оврага и два поля - все, что предстояло нам пройти, -
простор, наполненный голубым воздухом, чуть влажным, упругим, пахнущим
горьковато палым листом и дымом, гасил наш бег и нетерпение, и мы -
крохотные букашки под неоглядным небом, среди медленно подымающихся и плавно
нисходящих увалов, то серовато-золотистых (жнивье), то вспаханных
влажно-черных или коричневатых, кое-где как ржавчиной-медянкой тронутых
пятнами всходящей озими, - мы увязали в этом неторопливом мире и перенимали
его ритм - ритм плывущих по небу облаков или бурьяна, колеблемого ветром. Но
ведь и медленные облака, и чернобыльник, или полынь, покачивающиеся на
неподвижном стебле, достигали каждый своей какой-то цели, известной им самим
и больше никому. Достигали, конечно, иначе не плыли бы облака, не качалась
бы бурьян-трава на обочине дороги. И наш шаг скоро становился
размеренно-неторопливым. Мы уже не спорили с пространством, с дорогой, мы
подчинялись им, и дорога несла нас, как река несет щепку: попробуйте
угнаться за плывущей щепкой; вы можете ее перегнать, но скоро выбьетесь из
сил, а она как ни в чем не бывало обгонит вас, неустанно и без спешки
продолжая свой путь, путь реки.
И все нетерпение, с которым мы, уходя из Пеньков, ждали встречи с
домом, по мере пути расходовалось на дорогу и тем самым причисляло саму ее к
дому, превращало в одну из примет дома. В длинную, постепенно
разматывающуюся примету.
Вера, Шура, Энгельс, Лена, Степка Садов и я... Котомки за плечами, у
кого-то и в руке по узелку. Свободные, как птицы, только вот жаль - без
крыльев.
- Мы такие страусы, - говорит Энгелька и начинает выкидывать длинными
тонкими ногами и вытаращивать свои и без того большие выпуклые черные глаза.
- Ты не страус, а жираф, - назидательно поправляет его Шура с такой
серьезностью, будто он и вправду нечаянно ошибся, не тем словом назвался, а
на самом-то деле он и есть жираф.