"Петр Николаевич Полевой. Избранник Божий ("Романовы: Династия в романах") " - читать интересную книгу автора

высоту престола.
- Но как же быть? Что делать? Как решиться идти в обман и об руку с
обманщиком? А если не идти, если презреть его...
Мысль о жене, о детях, о свидании с ними вдруг властно вторглась в
эти рассуждения и помыслы и вызвала слезы на глазах подневольного
отшельника.
- Детушки, детушки милые! - воскликнул он почти громко и не мог
сдержать рыданий... Рыдая, опустился он на колени перед иконою Спаса,
висевшей в углу, и стал молиться и плакать и изливать горячую исповедь
души перед Богом, души, давно наболевшей от всех бедствий и зол, какие на
него так обильно пролились за последние годы - на него, ни в чем не
повинного и так страшно, так беспощадно испытуемого судьбою! И вот теперь,
вслед за этими горестями и бедствиями, надвинулась на него новая волна,
против которой еще труднее будет устоять; будущее манит его счастьем,
свиданием с родными и близкими, манит мирскими благами, от которых он
успел отвыкнуть, которые научился презирать... Но для того чтобы
достигнуть этого счастья и этих благ, надо было нарушить мир души своей,
порвать со своею совестью, поклониться кумиру, который должно бы
повергнуть во прах.
- Что делать, что думать мне? Куда стопы мои направить?! - скорбно
взывал он в молитве своей, и луч света, озаривший душу его после долгого и
восторженного умиления перед Всеблагим, указал ему наконец выход из этой
тьмы противоречий, лжи и обмана...
- Кто знает пути Господни? Кто дерзнет похвалиться, что они ему ясны
и видимы? Мирские блага меня теперь не соблазнят, и власть не привлечет
меня, и суета не ослепит своим коварным блеском!.. Нет больше во мне
боярина Романова: он обратился в инока смиренного, и это смирение должно
теперь спасти меня от соблазна... Эта ряса, которую надел я против воли,
которую я ненавидел долго, как тяжкие оковы, с которою потом я свыкся и
примирился, эта ряса, которую нельзя стряхнуть с себя и сбросить, как
сбрасываем мы одежды мирские, - она теперь послужит мне бронею против зол
и соблазна, она мне не дозволит занять места на пиршестве иезавелином... И
если даже я только детей своих спасу от уз обмана и лжи, укрою от зла, -
разве этого мало? Разве не стоит для этого идти туда, где зло водворилось,
и зло и обман сносить до той поры, тюка Господь не укажет ему предела, не
потребит его гневом Своим?..
И он опять стал плакать и молиться, и просить у Бога сил и помощи в
предстоящей ему борьбе, и молился долго... День уж вечерел, когда он
поднялся с молитвы, успокоенный, примиренный со своею совестью и готовый
вполне сознательно сказать себе:
- Да будет во всем Его святая воля!


V

БУРЯ НАДВИГАЕТСЯ

Осень 1608 года стояла удивительно теплая, тихая, сухая. Сентябрь уж
шел к концу, а лес еще стоял в полном уборе и блистал густою,
ярко-золотистою, то огненно-красною, то багряною листвой. И дни стояли