"Петр Николаевич Полевой. Избранник Божий ("Романовы: Династия в романах") " - читать интересную книгу автора

зубы:
- А почему бы так?
- Уж привередлив очень... Ничем-то на него не угодишь. Приказано нам
было, чтобы у него в келье малый жил, как бы для услуги, нам чтобы его
речи знать, и тот малый ему полюбился и стал от нас речи утаивать. Мы
этого малого из его кельи взяли, а на место его старца Иринарха к нему
послали; а он, изменник государев, на того старца и про гневайся.
- Не изволь государеву родню таким словом обзывать, коли в ответе
быть не хочешь! - строго заметил дьяк.
- Да какая он родня государю Федору Борисовичу! - возразил было
растерявшийся игумен.
- Не Федору Годунову, которого в живых нет, а нонешнему, природному
государю Дмитрию Ивановичу. И вот указ государя о том, чтобы инока
Филарета из заключения здешней обители освободить, у пристава Воейкова
из-под начала взять и представить на его государевы очи.
Тут уж игумен Иона до такой степени растерялся, что только поклонился
дьяку и развел рукой, как бы желая этим сказать: "Твоя, мол, воля! Что
хочешь, то и делай!"
- Веди же ты меня к нему немедля - указ государя ему объявить. А там
уж от дальнего пути не грех отдохнуть.
- Пожалуй со мною, господин дьяк, - заторопился игумен Иона, очень
довольный тем, что он хоть как-нибудь мог наконец избавиться от этой
тяжкой беседы и скрыть овладевшее им смущение.
Он повел дьяка через монастырский двор, обстроенный пятью-шестью
избами и не везде огороженный городьбою, местами развалившеюся, местами,
очевидно, растасканною на топливо. На пути, у одной из изб, государева
дьяка встретил пристав Воейков, суровый, высокий и худощавый человек.
Низко кланяясь, он уступил дорогу в сени игумену и дьяку и поспешил
отворить дверь из сеней в избу, служившую кельей Филарету.
Переступив порог избы и перекрестившись на иконы, дьяк увидел перед
собою ссыльного инока, стоявшего у окна с толстою писанною книгой в руках.
Дьяк отвесил ему низкий поклон и невольно вперил в него изумленный взор...
Перед ним стоял высокий мужчина, лет под шестьдесят, сильно
поседевший и исхудавший за последние годы тяжкой ссылки, но все еще
прекрасный собою, осанистый и величавый. Большой ум светился в его темных
живых глазах, которые по временам загорались ярким пламенем и приобретали
дивную, чарующую, подавляющую силу.
Густые, серебрившиеся сединою волосы волнистыми прядями спадали ему
на плечи из-под простой черной скуфейки, а окладистая борода спускалась
почти до половины груди на потертую и поношенную черную рясу...
Но могучая, прекрасная фигура Филарета производила в общем такое
сильное впечатление, что нельзя было под этою убогой одеждой, среди этой
убогой кельи не угадать большого боярина, человека властного и гордого,
привыкшего повелевать и внушать к себе уважение. Ответя спокойным кивком
головы на поклоны дьяка, Филарет, вероятно угадавший в нем посланца
издалека, отложил книгу на аналой и устремил на дьяка пытливый,
вопрошающий взор.
- К твоей милости с указом государевым, - заговорил дьяк, совсем не
тем тоном, каким он говорил с игуменом Ионой.
- Читай, готов слушать.