"Борис Полевой. Мы - советские люди" - читать интересную книгу автора

После нашего разговора в тюрьме весь день я ходила в каком-то тумане. Я
призывала всю свою волю, тренировку, все, что во мне было лучшего, чтобы
сдержаться, не распуститься при них, при этих, и все-таки я не смогла и,
когда заговорили о нем, разревелась. К счастью, майор уже рассказал шефу о
нашем визите в тюрьму, они поняли это по-своему и принялись меня утешать. А
я слушала их и закрывалась руками, чтобы на них не смотреть. Я боялась, что
не стерплю и сделаю какую-нибудь глупость.
Но самое страшное меня ждало впереди. Вы, наверное, знаете о нашей
работе? И обо мне? Я не новичок. Но это было для меня самое тяжелое
испытание. Этот самый генерал авиации, какой-то их фашистский герой, любимец
Геринга, они там все перед ним на задних лапках ходили, решил сам допросить
летчика... Высокий, красивый, самодовольный детина, с румяным, каким-то
фарфоровым лицом и бесцветными поросячьими ресницами... Он сам пошел в
тюрьму. Его сопровождали мой шеф, майор и я. Он самоуверенно подошел к
летчику, назвал ему свою довольно, в общем, громкую фамилию и протянул руку.
Тот отвернулся и ничего не ответил.
- Вы плохо ведете себя, молодой человек. Я генерал, герой двух войн.
Закон чести повелевает военному отвечать на воинское приветствие старших.
Я перевела эту его фразу. Вероятно, генерал был хороший актер. Все они
там, кто трется на фашистской Верхушке, умелые комедианты. Но он говорил с
такой подкупающей доброжелательностью.
- Что вы понимаете о чести? - усмехнувшись, ответил летчик.
Я перевела. Генерала это не смутило. Он только на минуту нахмурился, но
сейчас же спросил:
- Может быть, с вами дурно обращались? Почему вы так озлоблены? Вы
недовольны уходом, медицинской помощью? Заявите мне, я сейчас же прикажу все
сделать. Герой остается героем в любых обстоятельствах.
- Спросите, что ему нужно, - устало ответил летчик.
Он, видимо, очень страдал от ран, но не желал, чтобы враги заметили его
страдания, и только пот, покрывший его лоб и лившийся струйками в бинты,
показывал, каково ему.
Генерал начал терять терпение:
- Скажите ему, черт подери, что у него хороший выбор. Маленькая
информация об авиационных частях, о которой все равно никто из его
соотечественников не узнает, и тихая, спокойная жизнь до конца войны на
одном из лучших европейских курортов - Ницца, Баден-Баден, Бадвильдунген,
Карлсбад... Об упрямстве его тоже никто не узнает: могильные черви с
одинаковым аппетитом жрут трупы героев и трусов.
Я перевела.
Летчик захохотал:
- Скажите генералу, что он, по-видимому, достойный выкормыш своего
фюрера.
Не найдя в немецком языке слова "выкормыш", я перевела его как
"ученик", и, к моему удивлению, этот самодовольный тупица неожиданно
просиял. Он налился нежностью и сказал: лейтенант правильно отметил, он
действительно старался подражать фюреру. Он сказал, что теперь, несомненно,
они найдут общий язык - два героя, два солдата. И он спросил: пусть господин
лейтенант, который только что показал, что он куда разумнее других своих
соотечественников, пусть он скажет, почему так безнадежно упрямы эти
русские, почему, отступая, они сами жгут свои дома, почему за линией фронта