"Владимир Покровский. Роща на вершине холма" - читать интересную книгу авторадостоинством, Эммо - с жаром.
" Это вот что! - кричит Адам уже не в умилении, а в нарастающей нервной злобе. " Это фальшь, которая всех нас здесь окружает, которой мы пропитаны с детства, которая отравляет нас, убивает, которая заставляет смеяться, когда совсем не до смеха, и рыдать заставляет и сопли пускать, когда все тело в злорадстве пляшет. И мы уже не знаем, где мы, кто мы и что мы делаем, смеемся мы или плачем - нам неведомо это! Ты, Эквиллер, я опять, как раньше, назвал тебя "ты", ты ведь в школе был ничего парень, сильный, веселый, я любил тебя тогда, кажется. Фальшь сделала тебя гадиной. Тебя называют акулой, акулы тоже порождение фальши. (Все пляшут, как прежде, хотя сквозь улыбки проглядывают испуг и неловкость, один Эквиллер довольно смеется и кивает головой одобрительно.) Ты не акула, ты мразь, ты намеренно мразью стал, потому что тебе так удобно, потому что, хоть и ненавидят тебя до дрожи, но притворяются, что любят, причем так искусно притворяются, что и сами уже не понимают, где фальшь, а где правда. Фальшь, фальшь! (Эти слова удачно ложатся в мелодию и звучат как припев. Кто-то поет: "...совесть наша вещает нам...удачи тебе...".) " Ты, Грэг, ты - талантливый, ты сильнющий ученый, но тщеславие пополам с завистью гложет тебя, и случится так, что главное открытие твоей жизни сверкнет тебе, а ты не заметишь. И Грэг застывает в нелепой позе. Лицо искажено ненавистью. Впрочем, нет. Лицо облагорожено ненавистью. Он тяжело дышит. Стены, столы, приборы колышутся перед ним. Люди тянут к нему злобные усмешки свои. Они танцуют еще по инерции и по инерции смеются. " ...совесть наша...удачи... " это Джаспер. закончив фигуры танца, бросается на Эквиллера, вцепляется ему в плечи. " Я уничтожу тебя, Вонючка! О господи, да я тебя придушу! И Эквиллер тоже, словно только того и ждал, сбрасывает вдруг свои маски. " А-а-а! - взревывает он с наслаждением и тоже хватает за плечи Джаспера. - Вот, наконец, раскрылся! Недоумок! Перепуганный Эммо кидается их разнимать. "Дорогие мои, друзья, ребята, братцы! Завязывается потасовка, в которой, что удивительно, никто никого не бьет. Комната утопает в бешенстве. " Погодите, погодите! - исступленно кричит Адам. - Я еще не все вам сказал. Мельком он бросает взгляд в зеркало, что висит непонятно зачем у двери, он хочет проверить правильность выражения на лице. У него сомнения по этому поводу. И лицо в зеркале его ужасает. Оно отвратительно, перекошено, красно - Адам не узнает своего лица. Спорщики уже не хватаются друг за друга, разошлись на пару шагов, образовали правильный треугольник и кричат друг на друга одновременно. Даже Эммо несет какую-то чушь о спортивных своих достижениях. Каждый обвиняет сразу двоих. Обвинения неразборчивы, стыдны, почти сплошь несправедливы и, в общем-то, давно знакомы Адаму. Только крик всеобщий - впервые. Обычно - втихомолку, с улыбочкой, доверительно, с глазу на глаз. Грэг оперся спиной на приборы, изображает высокомерие, но лицо жадное, бешеное. Но руки сцепил на груди с таким напряжением, будто сам себя на месте удерживает. Адам |
|
|