"Владимир Покровский. Роща на вершине холма" - читать интересную книгу автора

достоинством, Эммо - с жаром.
" Это вот что! - кричит Адам уже не в умилении, а в нарастающей нервной
злобе. " Это фальшь, которая всех нас здесь окружает, которой мы пропитаны с
детства, которая отравляет нас, убивает, которая заставляет смеяться, когда
совсем не до смеха, и рыдать заставляет и сопли пускать, когда все тело в
злорадстве пляшет. И мы уже не знаем, где мы, кто мы и что мы делаем,
смеемся мы или плачем - нам неведомо это! Ты, Эквиллер, я опять, как раньше,
назвал тебя "ты", ты ведь в школе был ничего парень, сильный, веселый, я
любил тебя тогда, кажется. Фальшь сделала тебя гадиной. Тебя называют
акулой, акулы тоже порождение фальши. (Все пляшут, как прежде, хотя сквозь
улыбки проглядывают испуг и неловкость, один Эквиллер довольно смеется и
кивает головой одобрительно.) Ты не акула, ты мразь, ты намеренно мразью
стал, потому что тебе так удобно, потому что, хоть и ненавидят тебя до
дрожи, но притворяются, что любят, причем так искусно притворяются, что и
сами уже не понимают, где фальшь, а где правда. Фальшь, фальшь! (Эти слова
удачно ложатся в мелодию и звучат как припев. Кто-то поет: "...совесть наша
вещает нам...удачи тебе...".)
" Ты, Грэг, ты - талантливый, ты сильнющий ученый, но тщеславие пополам
с завистью гложет тебя, и случится так, что главное открытие твоей жизни
сверкнет тебе, а ты не заметишь.
И Грэг застывает в нелепой позе. Лицо искажено ненавистью. Впрочем,
нет. Лицо облагорожено ненавистью. Он тяжело дышит. Стены, столы, приборы
колышутся перед ним. Люди тянут к нему злобные усмешки свои. Они танцуют еще
по инерции и по инерции смеются.
" ...совесть наша...удачи... " это Джаспер.
И тут, неожиданно для всех и, как всегда, для себя самого, Джаспер, не
закончив фигуры танца, бросается на Эквиллера, вцепляется ему в плечи.
" Я уничтожу тебя, Вонючка! О господи, да я тебя придушу!
И Эквиллер тоже, словно только того и ждал, сбрасывает вдруг свои
маски.
" А-а-а! - взревывает он с наслаждением и тоже хватает за плечи
Джаспера. - Вот, наконец, раскрылся! Недоумок!
Перепуганный Эммо кидается их разнимать.
"Дорогие мои, друзья, ребята, братцы!
Завязывается потасовка, в которой, что удивительно, никто никого не
бьет. Комната утопает в бешенстве.
" Погодите, погодите! - исступленно кричит Адам. - Я еще не все вам
сказал.
Мельком он бросает взгляд в зеркало, что висит непонятно зачем у двери,
он хочет проверить правильность выражения на лице. У него сомнения по этому
поводу. И лицо в зеркале его ужасает. Оно отвратительно, перекошено,
красно - Адам не узнает своего лица.
Спорщики уже не хватаются друг за друга, разошлись на пару шагов,
образовали правильный треугольник и кричат друг на друга одновременно. Даже
Эммо несет какую-то чушь о спортивных своих достижениях. Каждый обвиняет
сразу двоих. Обвинения неразборчивы, стыдны, почти сплошь несправедливы и, в
общем-то, давно знакомы Адаму. Только крик всеобщий - впервые. Обычно -
втихомолку, с улыбочкой, доверительно, с глазу на глаз. Грэг оперся спиной
на приборы, изображает высокомерие, но лицо жадное, бешеное. Но руки сцепил
на груди с таким напряжением, будто сам себя на месте удерживает. Адам