"Владимир Покровский. Жизнь Сурка Или Привет от Рогатого" - читать интересную книгу автора

было немного меньше, чем сто, человек пять-шесть, я не знаю.
Если бы меня застали врасплох, то, скорей всего, я повел бы себя как
обычно, то есть безропотно снес бы две-три плюхи, чтобы потом беспорядочно и
неэффективно замахать кулаками, мешая юшку из носа с собственными слезами,
и, конечно же, был бы бит, и наземь повален, чем бы все и кончилось - в то
время не было принято колотить ногами лежачих, от них отворачивались и
уходили, гордо посмеиваясь.
Но тут долгое ожидание родило ярость - меня, взрослого мужика,
собиралась изметелить какая-то шелупонь.
Они, как это водилось у тогдашней шпаны, перед избиением собирались
немножечко потрепаться, но я не дал. Я устроил им представление, хотя, как
сейчас понимаю, вполне мог бы обойтись и без него. Ярость во мне бурлила -
для нерешительных это кайф.
Я принял стойку карате, которую хорошо знал по многим боевикам, но
которая в тогдашнем СССР только-только входила в моду, и дико завизжал.
Шпаненки оторопели.
Меня завел мой собственный визг. Я неуклюже подпрыгнул и, подгоняемый
нарастающей злобой, бросился на Грузина. Больше никакого карате, слава те
Господи, не понадобилось.
Слабые и непривычные к бою детские мускулы вспомнили вдруг уроки
будущих драк, и я стал месить мерзавца. От неожиданности он даже не
сопротивлялся, даже не ставил элементарных блоков, защищая лицо локтями. Он
сломался моментально, я мог сделать с ним все, что хотел. Он, вообще не был
бойцом, эта тощая жердь Грузинский, его счастье, что я тоже не был бойцом.
Ну, почти не был.
Он с размаху упал затылком на асфальт и завопил тоненьким, высоконьким
голосочком, призывая на помощь свою шпану. Те, опомнившись от шока,
набросились было на меня, но я, по-прежнему, кажется, визжа, вскочил,
обернулся к ним, и они при моем виде затормозили.
Женька хлюпал и возился где-то далеко внизу на асфальте, ярость быстро
улетучивалась, а вместе с ней сила. Я скорчил ужасающую рожу и пошел на
шпанят, те попятились, я прошел мимо. Все-таки я был совсем еще малек,
несмотря на взрослый мозг, потому плакал.
Вообще, школьный период - особая статья в моих жизнях Сурка. Там со
мной всегда происходили примерно одни и те же события, отношения с одними и
теми же людьми жизнь от жизни менялись мало, если только я не пытался
намеренно, как в случае с Грузином, изменить их. Кстати, в тот раз я,
конечно, их изменил, но, в принципе, они, как были, так и остались
враждебными. Женька стал меня побаиваться, но он даже теоретически не мог
оставить меня в покое - много раз после того меня встречала его шпана, один
раз я бежал, все остальные был бит нещадно, на хорошую драку моей ярости уже
не хватало. Зато я отыгрывался на Грузине уже в школе, где он был один, без
поддержки своей голоты. Это было рациональное решение, умственное. Я,
взрослый мужик, давно прошедший полосу драк и почти ее забывший, поставил
перед собой задачу и по мере сил старался ее выполнять. Я нападал на него
везде, где только мог, меня не смущали никакие свидетели, никаких
предварительных разговоров я не признавал, равно как и правил честной борьбы
- бил куда попало, норовил размозжить яйца, выткнуть глаз или, подобно
Тайсону в знаменитом бое с Холлифилдом, откусить ухо, бил и в спину, и в
лоб, и только относительная слабость моих мускулов да холодная НАМЕРЕННОСТЬ