"Владимир Покровский. Танцы мужчин" - читать интересную книгу автора

этом не хочет и старается скрыть свое неумение.
Когда Мальбейер оставался один, он преображался: его движения
приобретали не то чтобы стремительность - торопливость, он всполошенным
тараканом начинал носиться по кабинету, обтекая многочисленные стулья и
огромный Т-образный стол, заваленный многомесячными слоями никому не
нужных бумаг. Тогда он передвигался скачками, чуть боком, по-крабьи, на
бегу что-то хватая и перекладывая; как чертик, возникал почти одновременно
в самых неожиданных местах кабинета - тот давно превратился в основное
место его обитания, пропитался его запахами, наполнился его одеждой,
посудой и электроникой. Он и спал-то почти всегда здесь. Свой дом на
окраине Сантареса Мальбейер не любил и посещал весьма редко: хоть и
предпочитал он оставаться один, полное одиночество его угнетало.
Сейчас Мальбейер стоял у окна и вглядывался в изломанный горизонт.
- Скоро солнце, - сказал он громко. И повторил шепотом: - Скоро солнце.
В Управлении стояла тишина, только в одном из дальних коридоров хлопали
двери. Мальбейера уже второй месяц мучила бессонница, и перед каждым
рассветом он слышал это хлопанье. Он долго пытался сообразить, что оно
означает, а с неделю назад он не выдержал и решил посмотреть. В коридорах
было темно, приходилось идти на ощупь. Наконец, в отделе медэкспертиз
грандкапитан увидел дежурного - бодрого круглого скафа-пенсионера с
огромными усами и палкой в руке. Скаф застыл, держась за дверь, вид у него
был спокойный и вопрошающий. Секунд десять они молчали, потом Мальбейер
вежливо кашлянул и ушел. И сразу хлопнула дверь.
По дороге назад Мальбейер заблудился, и это было очень удивительно для
него - человека, который знал здание чуть ли не лучше самого архитектора.
Сейчас, вспомнив эту сцену, он через нос фальшиво расхохотался и, качая
головой, прошептал:
- Просто комедия!
Но тут же по сложной ассоциации мысли его приняли новое направление. Он
резко отвернулся от окна, вгляделся в голубеющие сумерки кабинета и
ринулся к столу. Загрохотало кресло, пронзительно взвизгнул выдвигаемый
ящик. Мальбейер синим мешком склонился над ним, ожесточенно работая
локтями.
- Надо, надо еще раз. Ну-ка?
Мальбейер включил магнитофон. Как и всякий уважающий себя (а главное,
мнение о себе) сантаресец, он имел личностный, т.е. настроенный на хозяина
интеллектор, которому мог бы просто заявить о своем желании, однако
магнитофон предпочитал включать сам. Во всем мире не было вещи, которую он
любил бы так, как эту красивую матовую игрушку. Магнитофон его всегда
содержался в идеальном порядке, кассеты расставлены по гнездам и аккуратно
надписаны. Редкий каллиграф, Мальбейер гордился своим почерком и не терпел
печатных надписей. По натуре он был кропотливейшим из педантов, но именно
кропотливость мешала ему проявлять педантизм во всем - на все просто не
хватало времени. Он считал, что гораздо лучше не убирать совсем, чем
убирать кое-как, и поэтому кабинет его всегда был ужас как захламлен.
- ...(вытянув шею, равномерно моргая белесыми ресницами) мой
магнитофон. Как мягки, как податливы твои грани! Я не нападаю, я нежно
приближаюсь к тебе. Деликатное, легчайшее нажатие пальца на ребристую
поверхность чуть пружинящей кнопки, неслышный, едва осязаемый щелчок - и
все вдруг преображается! Мгновение - и затемняется окно, сумрак уступает