"Радий Погодин. Рассказы о Ваське Егорове" - читать интересную книгу автора

числе Васька, - боль обескровленного контузией мозга.
Почему он иногда заикается и с чем связано видение маневровой горки,
Васька не знал, не задумывался, он вообще мало о чем задумывался, но о
происхождении птиц, взлетающих с темной воды, всегда помнил, и эта память
мешала ему.
...На полу, посреди комнаты, прижатые к ножке громоздкого дубового
стола, лежат трое его товарищей - три Петра со снесенными черепами. На
подоконнике лежит книга, забрызганная их кровью...
Книгу они выменяли у большеухого пехотинца в необмятой шинели со
вздернутым на спине воротом, словно этот маленький пехотинец до последнего
времени висел на ветке и вот упал и ему необходимы в этом мире часы, и в
обмен на часы он предлагает книгу, увесистую, как библия, и такую же мудрую,
поскольку автор, немецкий профессор, собрал в нее рисунки и поэзию из
сортиров всех высокоцивилизованных и совсем нецивилизованных народов и
пришел к выводу, что они равны в своих помыслах и в своей глупости. Можно
было только удивляться, почему Гитлер не повелел эту книгу искоренить.
Большеухий пехотинец объяснил, что это была любимая вещь фюрера, что, еще
будучи ефрейтором в империалистическую войну, он рассматривал картинки в
казарме, не помышляя о своем расовом превосходстве над остальным
человечеством, но помышляя о задастых девках - как блондинках по
происхождению, так и брюнетках.
Остановившись на окраине небольшого городка, чтобы поесть горячего,
Васькино отделение растопило плиту в кирпичном доме с просторной, богато
оснащенной кухней и, обнаружив муку, варенье, соду и маргарин, принялось
творить оладьи. А трое самых длинных и самых ленивых - три Петра - положили
книгу на подоконник, любовались ее содержанием, восторженно ржали и орали
проходившим мимо танкистам, связистам и медсанбату:
- Глянь! Как у нас. То же самое бескультурье.
Васька шел из кухни сказать им, что оладий они за свою лень и
нахальство получат соответственно втрое меньше, чем радивые солдаты. Он еще
не шагнул в комнату, он еще был в дверях, когда в притолоку окна ударил
шальной фугас. Взрыв швырнул трех Петров па пол, скомкал их и проволок по
паркету на середину комнаты, замарав паркет красным.
Тогда Васька увидел птиц с узкими стремительными крыльями, они
готовились взлететь с почерневшего вдруг потолка, показавшегося Ваське
темной озерной водой.
Когда потолок побелел снова, книги на подоконнике уже не было, а по
времени не прошло и минуты, - в уголке, собранные кулечком, лежали вырванные
окровавленные страницы.
- Что случилось? - кричали из кухни. - Скажи трем Петрам, пусть дрова
носят.
Мел сыпался с потолка и розовел.
Впоследствии Васька научился ослаблять эту и подобные ей картины тем,
что рисовал их в своем воображении, раз за разом все более обобщая и
облагораживая, но долгое время нес их в себе в натуральном виде и иногда
выскакивал из-за стола в столовой, унося дурноту.

Придя домой, Васька раскатал ковер - это была тусклая копия
васнецовских "Богатырей", написанная разбеленными красками. Узор по краям
скучный, сине-зеленый, холодный. Васька долго смотрел на ковер, зяб и с