"Радий Погодин. Рассказы о Ваське Егорове" - читать интересную книгу автора

она на новой работе от тамошнего уважения к мастерству, тщанию и
самозабвенности расцвела так, что у проходящих мимо нее мужиков губы сами
собой оттягивались.
Сразу же, как объявили войну, отставной кочегар торгового флота,
маляр-живописец ушел на фронт: у него еще одна специальность была - сапер.
И, глядя на противоположную стену дома, на шелковые абажуры, лампадно
чадящие по ушедшим и невозвратившимся, плачет Анастасия Ивановна, женщина,
разбуженная им для любви и таланта.
В Васькиной жизни Афанасий Никанорович получил роль особую, поскольку
Васька рос без отца среди женщин и, как Васькина мать говорила, хоть в баню
ему сходить стало с кем. Он объяснял Ваське, кстати, в бане, в парилке, что
женщина мужской любви так же жаждет, как и мужик женской, и этого стесняться
не нужно - это святое, как правда, и если есть на земле дело, во имя
которого могли бы враз объединиться все нации, все народы и все континенты,
так это оно.
Был Афанасий Никанорович Ваське учителем.

Купец на барахолке, когда Васька принес работу, взметнул брови и
отсчитал триста рублей - буханка хлеба стоила шестьдесят.
- Плачу потолок.
Купец прицепил "Богатырей" отдельно бельевыми прищепками. От яркости
Васькиного ковра весь его товар будто вырос в цене.
- Ты мне понравился. С пацанами не егозил. Не - геройствовал. - Купец
улыбнулся, приоткрыв свой Клондайк. Звали его Игнатий Семенович.
- Что я, дурак? - простодушно ответил Васька,
- Поживем - увидим. - Купец стоял на морозном снегу в хромовых
сапогах - франт такой. Он сказал Ваське: - Иди работай.
Мороз накинул на барахолку сеть и затягивал ее, и затягивал. Над
торгующими, покупающими, ворующими стоял пар. Все плясали. И Васька плясал.
Только купец Игнатий в хромовых сапогах хлопал в ладони.
Васька шел гордый. Деньги, сунутые комком в карман, были сегодня его
дипломом.
"Этот жук понимает, - говорил Ваське в ухо Афанасий Никанорович. - Ух,
понимает. Скотина он - мало дал. За такую живопись вдвое не жалко. И не
подавится - видал, какие у него зубы? Он ими всю свою совесть сжевал. Мы
его, Васька, коврами завалим, натягивай сразу десять подрамников. Нет -
двенадцать!"
Ленчик Сивере перед Васькой возник.
- Псих, дай закурить. - Был Ленчик уже в башмаках, какие
железнодорожным рабочим дают и в горячих цехах. - Подарили, - соврал он,
отводя глаза (не застервел, значит).
Васька отдал Ленчику пачку "Норда".
- Кури. Заболеешь чахоткой и туберкулезом, тебя в госпиталь отвезут, а
оттуда, бледного и нездорового, в детский дом.
- Сам ты сдохнешь, - сказал Ленчик.
Барахолка шумела, и звук ее слитный поднимался к октавам радостным -
наверное, день был такой, - всем удача шла, и торгующим, и покупающим. И
там, в толпе, на самой середине, стоял с застенчивой улыбкой миллионер
Золотое Ушко, легендарный герой торговли, Анти-Теркин, тихий и незаметный
солдатик, спроворивший на войне миллион иголок с золотым ушком - небольшой