"Радий Погодин. Рассказы о Ваське Егорове" - читать интересную книгу автора

пакет по десять рублей штука.
"Золотые ушки у него для отвода глаз, - горячились рыночные
фольклористы, наделенные пылкой завистью. - Привез он, братва, иголки для
швейных машинок - и не какой-то там пакет вшивый, а чемодан. По тридцатке за
каждую. Ферштейн?!"
"Не робей, Васька, прорвешься, - говорил Ваське в ухо Афанасий
Никанорович. - У нас тоже деньжищи завяжутся, зашуршат..."
Васька мысленно обклеил серое небо красненькими тридцатками. А
выбравшись из толкучки, купил у лоточницы коробку "Герцеговины Флор".

Во дворе, на свободной от дров площадке, рослые парни перебрасывались
футбольным мячом. Касаясь ноги, мяч издавал чмокающий звук и высоко
подскакивал. Парни, почти не двигаясь, принимали его на башмак или отбивали
головой, и редко когда, пятясь, парень ловил мяч рукой и мягко посылал его в
центр круга, чтобы снова начать это свое молчаливое времяпрепровождение.
И парни, и танцующие в уголке девушки казались Ваське нереальными,
неведомо откуда взявшимися, хотя он и угадывал в них черты мальчишек и
девчонок, игравших в сорок первом году в казаки-разбойники, чумазых,
вытирающих носы кулаками; нынче же он читал в их глазах какую-то мудрую
жалость, и ему казалось, что они старше его, и он ощущал в груди при встрече
с ними конфузливое стеснение.
В будущем, - вспоминая дом, где он вырос, Васька, как рисунок на
обложке книги, будет видеть парней, перепасовывающих друг другу мяч, и
девушек, танцующих в уголке линду. Будет слышать возле уха слова Анастасии
Ивановны: "Вася, только скажи я, что ты Афонин ученик, тебя возьмут с
дорогой душой. Не туда, ты, Вася, учиться пошел. Сердце мне говорит - не
туда..."

II

Причиной Васькиного поступления в Горный институт, как он объяснял,
было знамение.
Когда Васькина мать, женщина быстрая на руку, давала ему подзатыльник,
часто несправедливый, Васька мечтал стать моряком. Мечтал посетить в белом
кителе тесные от кокосовых пальм и стройных мулаток атоллы и под звуки
местной музыки укулеле послать им, отчаливая, скупой и суровый морской
привет.
Когда же мать брала в руки плетку, Васька мечтал стать геологом.
Геологи представлялись ему большущими несокрушимыми мужиками, которые, если
нужно, могут перенести навьюченную лошадь через студеный гордый поток.
Плетка эта, найденная самим Васькой, тогда маленьким и неразумным, в
летнем песке на берегу речки Оредеж, висела, когда он вернулся с войны, на
гвоздике у выключателя.
В комнате ничего знакомого не было, только плетка: стол стоял круглый,
тяжелый, опирающийся на львиные головы с ощеренными мордами, - чужой, и
горбатая от тугих пружин оттоманка - чужая.
- Я все сожгла, Вася, что горит. А доски эти, мебель эту, мы купим. Еще
лучше купим мебель, - утешала его, опустошенного возвращением, Анастасия
Ивановна. - Глянь, этот стол я у старушки купила. И оттоманку. Все в
Ленинград едут, а старушка в Сибирь усвистала к детям. Ее дети в Сибири