"Радий Погодин. Приближение к великой картине" - читать интересную книгу автора

грехе. Лишь у Гайдара получилось. Игра, гениально придуманная Аркадием
Петровичем, собственно и есть религия - культ.
Жизнь Тимура показана в служении.
Что будет с Тимуром Дальше? Такого вопроса даже не возникает - он,
конечно, погибнет от руки какого-нибудь маленького Берии.
Уже в чести маэстро, которые норовят все зачеркнуть, как делали это уже
не раз, потому что их маэстрия убедительна лишь на пустом месте, как птичий
щебет в развалинах храма: не нужно свою мысль увязывать с мировой и
национальной культурой, не нужно искать взаимодействий, не нужно отягчаться
параллелями и моралью, надо лишь декларировать крик, прозрение и эйфорию -
свободу шума и кровопускания.
Из всех советский прозаиков я наиболее преклоняюсь перед Андреем
Платоновым, но, увы, не он вел в бой сотни тысяч молодых солдат в Великую
Отечественную, а Гайдар. Гайдар и сейчас направляет сердца молодых, он, а не
общество здоровых, но милосердных. Уже давно действует тезис: "Добро должно
быть с кулаками". Неправильно это. Нельзя противопоставлять кулакам зала
кулаки добра. Когда добро наращивает кулаки, музеи скудеют, города
охламляются, архитектура приобретает казарменный вид, подростки берут в руки
ножи. Наказующим является государство с его судом, милицией, демократическим
большинством. Даже Бог наказующ, но не добро. Даже Бог - но не добро.
Тут мы и приходим к понятию, которое сейчас беспрестанно трясут по
телевидению (на митинги я не хожу), - нравственность. Какая нравственность?
Коммунистическая, пролетарская, интеллигентская, комсомольская, пионерская,
экспериментальная?
Приходится констатировать, что никакой спец. или соц. нравственности не
бывает. Всякий опыт переоценки добра приводил правительства и народы к
сокрушительным катаклизмам. Если мы причисляем себя к одной из трех
суперкультур, в данном случае христианской суперкультуре, то и ценности у
нас должны быть христианскими. Нравственность, на которой зиждилась наша
мораль, прежде так и называлась - христианская. Именно к ней, независимо от
наших взглядов на религию, нам и следует возвратиться.
Возвратить детях Христа.
Христос - это диалог.
Когда ребенок остается один, он беседует сам с собой и сам себе
жалуется на одиночество. Когда ребенок оставался с Христом, он на
одиночество и не жаловался, поскольку одиноким не был. И монолог его о
несправедливостях мира, о родителях, которые сами смотрят мультики, а его
уложили спать, становится беседой с равным и равно страдающим собеседником.
Уважение - это равенство в диалоге. Ребенок, в основном, и вопросы задает
взрослым, чтобы ощутить это самое равенство в диалоге.
- Господи, сделай так, чтобы государство наше наконец поняло, что
эксперименты над душами детей - дело не менее преступное, чем эксперименты
над их плотью. Господи, яви себя народу, - так я говорю, глядя на картину,
как на икону. - Товарищ директор Русского музея, отдайте эту драгоценную
раму в Эрмитаж, снимите кандалы с картины Иванова, даже если они так похожи
на золотой оклад.
Пришел другой мой друг ясноглазый, Игорь Смольников, писатель и
литературовед, тоже сел нога на ногу, прочитал мною написанное и говорит:
- Ты, - говорит, - путаешь что-то. По-моему, там, в Москве, в
Третьяковской галерее висит в просторной зале картина Александра Иванова