"Радий Погодин. Рояль в избе" - читать интересную книгу автора

реку и нож, и ружье.

Любка с Настей пили чай в Любкиной избе. Настя плакала, роняя слезы в
горячую чашку. Томилась ее душа чувством вины бесконечным, как веревка
повешенного. Угадывала Настя, что не кончится ни ее вина перед Любкой, ни
Любкина вина перед ней. Бабьи дороги, похоже, не пересекаются, но сплетаются
на всю жизнь. Как уводила Любка парней до войны, так и будет их уводить,
сама того не желая и не испытывая наслаждения.
Любка колола немецкий сахар топором. Разгрызала его белыми крепкими
зубами и, не экономя, смахивала крошки на пол.
- А в Мишку ты была с детства втюренная, - говорила Любка и заливалась,
словно ее щекотали. - А немец-то симпатичный. Хорошенький немчик...

Вернувшись из госпиталя, Михаил нашел Любку с двумя ребятишками -
младший грудным был.
Напившись, Михаил орал дурные слова дурным голосом. Грозился Любку
убить. Пошумев неделю, он все же полез к ней в окно. Любка его прогнала. От
этого он шумел еще месяц. Потом успокоился, поугрюмел. Отработал в колхозе
осень. Длинными вечерами все сидел один, вспоминал фронт и танки
"тридцатьчетверки".
Он попытался еще раза два проломиться к Любке, но она его не пускала и
на виду у всех заводила шашни с проезжими шоферами. Тогда Михаил стал
проситься прочь из колхоза, обещая, если что, весь колхоз сжечь. Но из
колхоза его тоже не отпустили и паспорт не отдавали. Он бросил работать -
только пил. Но его терпели - был он на всю деревню единственным механиком.
В марте он пришел к Любке днем по чавкающему мокрому снегу, нахально
натоптал следов на чистом полу.
- Слышишь, змея?
- Слышу. Ну и что?
- А то! - заорал он, напугав ребятишек. - Ты либо со мной живи, либо
зарублю топором.
- Не буду.
- Тогда помоги уехать.
- Как я тебе помогу?
Он рассказал ей свой план, и она согласилась.
На следующий день он поехал в райцентр, продал остатки имущества и
принес Любке деньги на покрытие убытков. Напившись, взял топор и снова пошел
к ней. Но уже шумно. Ребятишек Любка увела к Насте.
Михаил вышиб в Любкином доме все стекла, порубил крыльцо, разломал два
стула. Разрушил кровать. Разорвал занавеску. Даже синяк здоровенный поставил
Любке под глазом и оцарапал руку.
Михаила судили в райцентре. Колхоз уговаривал Любку его простить, но
Любка стояла на своем обвинении и требовала засадить его на всю жизнь в
тюрьму, как неисправимого злодея. "Боюсь не за себя - за детей! -
неестественным голосом выкрикивала она. - Меня пусть убивает!" И Михаил
грозился в своем выступлении, что непременно ее убьет.
Дали ему год.
После отсидки он устроился в Ленинграде шофером на восстановлении домов
и, наверное, получил бы комнату. Но чуть помокрел снег от теплого ветра, он
попросил расчет и уехал обратно в деревню.