"Радий Петрович Погодин. Боль (Повесть)" - читать интересную книгу автора

туда..."


II

Причиной Васькиного поступления в Горный институт, как он объяснял,
было знамение.
Когда Васькина мать, женщина быстрая на руку, давала ему
подзатыльник, часто несправедливый, Васька мечтал стать моряком. Мечтал
посетить в белом кителе тесные от кокосовых пальм и стройных мулаток
атоллы и под звуки местной музыки укулеле послать им, отчаливая, скупой и
суровый морской привет.
Когда же мать брала в руки плетку, Васька мечтал стать геологом.
Геологи представлялись ему большущими несокрушимыми мужиками, которые,
если нужно, могут перенести навьюченную лошадь через студеный горный
поток.
Плетка эта, найденная самим Васькой, тогда маленьким и неразумным, в
летнем песке на берегу речки Оредеж, висела, когда он вернулся с войны, на
гвоздике у выключателя.
В комнате ничего знакомого не было, только плетка: стол стоял
круглый, тяжелый, опирающийся на львиные головы с ощеренными мордами, -
чужой, и горбатая от тугих пружин оттоманка - чужая.
- Я все сожгла, Вася, что горит. А доски эти, мебель эту, мы купим.
Еще лучше купим мебель, - утешала его, опустошенного возвращением,
Анастасия Ивановна. - Глянь, этот стол я у старушки купила. И оттоманку.
Все в Ленинград едут, а старушка в Сибирь усвистала к детям. Ее дети в
Сибири остались на эвакуированном заводе.
Васька долго вертел плетку в руках, глядя во двор на противоположную
стену дома: стена казалась ему застывшим глинистым водопадом - она все же
медленно-медленно двигалась, смещались вниз серые блики.
О смерти матери Васька узнал из письма Анастасии Ивановны. Он все
писал в Ленинград с фронта, все писал и вот однажды пришел ответ: соседка
поведала, что, вернувшись с окопов, не застала Антонину в живых, что
погибла она на окопах под Лугой.
"Я не верю, - писала соседка, - и ты не верь..."
И когда он стоял у окна в первый день, смотрел на противоположную
стену дома, Анастасия Ивановна подошла, положила руку ему на плечо.
- Твой дружок вон с того окна, Вовка, лейтенантом был, летчиком,
матери карточку прислал - весь в орденах, сгорел в воздухе над Берлином
под самый конец войны - это уже его друзья написали, мол, кланяется вам в
ноги весь боевой состав...
И противоположная, через двор, стена дома открылась Ваське вдруг
печальным счетом окон - памятью выгоревших на войне душ.
Анастасия Ивановна всех знала, кто не вернулся, считала справа
налево, сверху вниз, и голос ее был напевным в такие минуты и не
вскрикивал, горюя над какой-то одной душой, он горевал по всему дому, по
всему городу, по всей горестной пожженной земле.
О двоих не заговаривала Анастасия Ивановна как о погибших: об
Афанасии Никаноровиче и о Нинке.
В светоносных метафорических кристаллах видела Анастасия Ивановна