"Михаил Петрович Погодин. Невеста на ярмарке" - читать интересную книгу автора

возноситься в тот прекрасный мир, где была с тобою неотлучною гостьей? Но
что я говорю! Разве это самое большое мое несчастие? Разве не давно уже я
перестала жить так? - Недостатки раздражают еще более моего мужа; одно слово
мое приводит его иногда в ярость, и я дрожу за себя, за милую дочь свою. Ах,
если б ты видела этого ангела! Какие глаза, ротик, а эта улыбка, этот
взгляд! Но что будет с нею? Я мучусь за нее гораздо больше, живее, чем
прежде. Как разнообразны несчастия! Слезы бегут из глаз моих. Прощай, мой
друг! Ты знаешь теперь все. Вот как живет твоя Анюта! Если судьба ее
переменится к лучшему, она будет писать к тебе; если нет - она не станет уж
более смущать твоего довольного сердца жалкою повестию о своих несчастиях.
Прощай!

ПИСЬМО III

Ей, верно, лучше, думаешь ты, с нечаянною радостию распечатывая письмо
мое после такого продолжительного молчания. Читай.
Мужа моего исключили из службы за дурное поведение. В последний раз
проиграв большую сумму на заемное письмо, он перессорился с своими
товарищами, наговорил дерзостей начальникам, перебил солдат и пьянствовал
несколько дней сряду, не приходя ни на минуту в полную память. В неистовстве
возвращался он домой, кричал, проклинал все на свете, грозился сжечь дом,
город, ломал все, что ему ни попадалось в руки, бил меня, и я, израненная и
окровавленная, должна была еще спасать "вою малютку. Ужасно было смотреть на
него в этом положении. Некоторые старшие офицеры по моей просьбе покушались
его уговаривать. Напрасно. Он не мог ничего понимать. Полковник, отчаясь в
его исправлении, велел наконец ему подать просьбу в отставку, чтоб избавить
весь полк от бесчестия. Он опомнился, или, лучше, - физические его силы
ослабли, так что он не мог уж более предаваться бурным своим порывам. Целую
неделю молча ходил он по комнате, и только изредка глаза его сверкали и по
телу пробегали судороги. Кажется, он видел иногда свое положение,
чувствовал, куда низвергся, легкомысленный; но это чувство производило в нем
ярость, а не раскаяние, и он, желая забыться, начинал пить снова и глубже
утопал в пропасти, у нас ничего не осталось. Выигравшие приятели забрали все
паши пожитки. Я принуждена была отпустить от себя няньку и кухарку и
работала все сама. Наконец он сказал, что поедет в Москву и будет искать
себе там места в гражданской службе. Я было обрадовалась: может быть, пред
незнакомыми людьми он посовестится, переменится, исправится. Офицеры,
услышав об этом намерении, сделали складчину и собрали ему на дорогу
несколько сот рублей. Что ж? В тот же вечер он возвратился домой пьяный и
привел с собою отчаянных гостей, начал играть в карты и проиграл половину
полученных денег. На другой день тайно я просила полковника о запрещении
играть с ним и приказании выслать его из города. Ему ничего не осталось
делать, и, кажется, мы скоро поедем. Что-то будет в Москве? Я не ожидаю
ничего лучшего. И что можно ожидать при этом последнем доказательстве? Да,
мое воображение, прежде столь живое и игривое, не может составить себе
никакого вида в будущем, никакая мечта не расцветает в темной глубине души
моей, и я давно уже не имею надежды.
Зато другое, новое чувство досталось мне в удел. Знаешь ли? С тех пор
почти, как я рассказала тебе свои несчастия, долго скрытые от всех людей, с
тех самых пор они, кажется, отлегли от моего сердца, и новые горести я стала