"Михаил Петрович Погодин. Невеста на ярмарке" - читать интересную книгу автора

двусмысленность или что-нибудь подобное. Он нарочно тогда в досаду мне
начинал рассказывать среди общего хохота свои соблазнительные похождения и
потом заставлял их в свою очередь последовать его примеру, а я, краснея и
трепеща от стыда, должна была выслушивать все с удовольствием. Но что было
тогда, как они, разгоряченные вином, начинали между собою ссориться за
нарушение каких-то своих правил о чести и благородстве! Чем они упрекали
друг друга и чем оправдывались! Какое ожесточение, бесчеловечие -
остервенение! Удивительные существа! Вот еще дикие - ужаснее тех, которых я
знала прежде. Что я говорю! Тех можно назвать ангелами в сравнении с этими.
Там недоставало только образования, там действовали мелочные страсти, а
здесь льется кровь, предается жизнь, оскорбляется природа, произносится
хула. Как могли дойти они до такого положения! Не образумливаться ни на
минуту, потерять почти все человеческие желания, остаться при одной животной
необходимости в каких-то сотрясениях. Так прожила два года. Тяжелое, тяжелое
время. Как я переменилась, похудела. Что сделалось с моими глазами: темные,
мутные. Щеки впали, губы посинели и скрылся мой игривый румянец. Ты не
узнала бы своей прекрасной Анюты. Я сама себя пугалась, увидев нечаянно в
зеркало. Я плакала и грустила внутренно, а снаружи должна была казаться
довольною, веселою; это принуждение увеличивало еще более мои страдания.
Наконец, лишась всякой надежды, я упала духом совершенно, не могла больше
выносить своих несчастий; и жизнь сделалась для меня противным бременем,
всякая минута была для меня новым несчастием. - Сколько раз, в глубокую
полночь, в то время, как мой муж неистовствовал с своими гостями в ближней
комнате, повергалась я, утопая в слезах, пред образом божией матери и
молилась о смерти - моей освободительнице, моей избавительнице, желанной,
благодатной. - Но бог не внял моим теплым молитвам, я страдала, мучилась,
умирала, но жила. За что же ты наказываешь меня с такою строгостию, за что
на других ниспосылаешь ты богатые милости? Не заслужила ли я их больше, чем
они, эти гордые, нечувствительные счастливцы? Голова у меня начинала
кружиться, рассудок помрачался, на меня находило иногда бешенство. Друг мой!
знаешь ли, - чувствуя свое бессилие против таких ударов судьбы, видя их
неизбежность, я поднимала на себя руку... но невидимая сила меня
останавливала.
В таком положении я родила дочь. Сладостное, новое чувство! оно
привязало меня опять к жизни; я понадеялась даже, что милая малютка
привлечет ко мне отца и возбудит нежные чувствования в его ожесточенном
сердце, как возбудило их в моем, изнывшем, помертвелом. Но эта надежда
продолжалась только минуту. - Бесчеловечный! он начал также злобствовать на
невинного младенца, как и на злополучную мать его. Он видел в ней только
прибавление к домашним расходам...
Да. Нам угрожает нищета - моего приданого достало только, вместо
казенной проигранной суммы, на покупку лошадей. Вот что заставило его
жениться на мне так скоро. Потом мы жили наследством, полученным от его
матери, - но чем будем жить вперед, об этом я боюсь и думать. Жалованья он
никогда не приносит домой. Часто, просыпаясь, я не знаю еще, чем будем сыты
день, и только к вечерням съедаю какой-нибудь кусок, проводив все утро в
изобретении средств достать его.
Вот об чем я должна теперь заботиться, я, которая летала с тобою по
небесам, искала наслаждений... эстетических. Ожидала ли я, что буду думать
когда-нибудь только об утолении своего голода и по целым месяцам не