"Михаил Петрович Погодин. Невеста на ярмарке" - читать интересную книгу автора

обращался к прежним своим привычкам, в кругу военных товарищей, которым он
предан больше всего на свете. Курить табак, играть в карты, пить, шататься
по улицам, петь песни, буянить - вот в чем обыкновенно, кроме ученья,
проходит их время от утра до вечера. - Месяца чрез три мы говорили уж мало
между собою; он отвечал большею частию отрывисто, часто уходил со двора, и я
стала видать его редко. Впрочем, он сохранял ко мне какое-то почтение, хотя
сухое, принужденное. Однажды в благоприятную минуту я осмелилась сделать ему
несколько упреков, напомнить первые обещания. Это его рассердило. Он
вспыхнул, и я, увидев с прискорбием, что он не может терпеть противоречий,
что мое замечание произвело противное действие, ибо он чаще начал отлучаться
из дома, решилась прибегнуть к другим средствам: я старалась удерживать его
дома, изобретая для него всевозможные тихие удовольствия, но успех был
кратковременен, и мои книги, мои рассказы, мои вопросы вскоре ему наскучили:
он спешил к своим любезным товарищам - искать шумного веселья. Ко мне день
ото дня он становился холоднее. Лишась надежды переменить его вдруг, я
желала по крайней мере своими ласками, угождениями сохранить сколько-нибудь
его прежнюю привязанность - но он принимал их с равнодушием, а потом с
досадою, как будто б они были ему не нужны, отяготительны. Чтоб не
увеличивать его отвращения, я принуждена была наконец ограничиться одним
послушанием, готовностию исполнять его приказания. Такое самоотвержение
победит его, думала я, нынешние удовольствия опротивеют ему, он увидит их
тщету и ужасные следствия, раскается, обратится к семейственной жизни и в
объятиях верной жены поймет новое, непонятное ему теперь счастие. Мои
наблюдения утверждали меня в этой сладостной надежде: бывали по крайней мере
минуты, редкие, краткие, когда он показывал мне какую-то нежность,
сознавался, хотя слегка, в своих проступках, обещал, хотя шуткою,
исправиться. От природы он имеет доброе сердце и здравый смысл, но, по своей
стремительности, поступает всегда прежде, нежели они успеют подать голос, а
самолюбие заставляет его после поддерживать, продолжать, во вред себе и
другим, начатое в минуту страсти. В городе называют его взбалмышным, и это
простое слово изображает верно его характер, или, лучше, характер всех его
собратий, которые все удивительно как привыкли жить без размышления.
Я все любила его и ждала с покорностию благодетельного переворота - но
напрасно. Поведение его беспрестанно становилось хуже и хуже. Сам старый
дядька его, который был предан ему сердечно и имел прежде на него некоторое
действие, отчаялся, не понимал, что с ним сделалось. Он, казалось, угорел,
так что чад не выходил на минуту из его головы, и все предметы, в природе и
уме, представлялись ему навыворот.
Редкий день он возвращался домой трезвый, а карточная игра сделалась
его страстию. Часто он проигрывал все до последнего мундира - и обходиться
со мною он стал, разумеется, грубее. Сначала он пил и играл в чужих домах,
как бы совестясь еще показываться предо мною во всем безобразии, и я по
крайней мере могла в тишине предаваться размышлениям или находить себе
отраду в книгах. Но после он начал приглашать к себе своих знакомых, самых
развратных офицеров из всего полка, и я должна была принимать, угощать их,
оказывать всевозможное внимание. С утра до вечера буйствовали они иногда у
нас за пуншем, табаком и картами, рассказывали свои непростительные шалости,
хвастались друг перед другом своими пороками, насмехались над самыми
священными предметами, и горе было мне, если когда-либо, хоть случайно, я
показывала малейший вид неодобрения, услышав от них какую-нибудь грубую