"Иван Григорьевич Подсвиров. Погоня за дождем (Повесть-дневник) " - читать интересную книгу автора

с кумом угостил медком. - Он кивнул на помощника, который хранил молчание
и даже не пытался вступать в разговор, сонно мигая красноватыми веками. -
Так же, куманек? Сладкий?
- Сладкий... Майский.
Матвеич, побледневший и странно переменившийся, машинально смахнул со
стола хлебные крошки, кинул Жульке обглоданную куриную косточку, тяжко и с
недоумением промолвил:
- Неужели Филипп уже качаеть? Вот дела! Был у нас и промолчал.
Разговор перекинулся на другую тему. Старший лесник жаловался на своего
дальнего родственника, тоже пчеловода. Ему они отвели лучшую просеку в
лесу, за семь километров отсюда: яблоневый сад, желтая и белая акация,
гледичия - словом, все под боком, стой и радуйся, черпай мед, но
родственник подвел их и не приехал, просека осталась незанятой. На
следующий год, если он даже будет со слезами умолять их, стоять на
коленях, они все равно выпишут документы другим. Старики оживились, и мой
тесть прозрачно намекнул, что лично они не против будущей весной
воспользоваться этой возможностью и получить хорошие документы. Старший
лесник тут же заявил, что это дело отныне решенное, а его молчаливый
помощник, очевидно заметив оживление стариков, воспользовался моментом и
стал говорить, что он держит пяток ульев, семьи неплохой породы,
продуктивные, но вот беда: на один улей напала роевая горячка, чего он
никак не ожидал в начале сезона, рой со старой маткой отделился, а
молодая, оставшаяся на рамках, оказалась негодной - врассыпную, жидко сеет
яйца. Помощник интересовался, где можно достать матку, чтоб она была не
старше двух лет и, разумеется, отличалась плодовитостью. Тесть, не долго
раздумывая, сказал, чтобы тот заскочил на пасеку завтра, он даст ему
молодую матку, по его предположениям - очень перспективную.
Старший лесник вдруг тоже объявил, что он любительпчеловод, и спросил,
не найдется ли у них вощины листов пять. У него кончилась, а выехать в
район и купить в пчелоконторе - некогда, да и взамен там обязательно
требуют воск. Тесть сходил в будку и принес завернутую в бумагу пачку
вощины - листов около двадцати.
Лесники уехали от нас обласканные. Старики чересчур заметно угождают
им, как бы тут сверх меры не перестараться.
- Надо, - сказал Матвеич. - Они тут хозяева - не мы.
- Да что они вам сделают?!
- Ага... Что сделають! - Матвеич с осуждением, вприщур взглянул на
меня. - Вот что. Состряпають бумагу и скажуть: а ну-ка снимайтесь, братцы,
мы лес будем опылять. Короеды завелись. Тыр-пыр - и нам деваться некуда.
Закон! С ними, Петр Алексеевич, никак нельзя собачиться. - Он вытер
вспотевшую плешь. - Пчеловодство - наука тонкая. Умей и с пчелами ладить и
с людьми не лайся.
Перед тем как лечь спать, я погулял с Жулькой по саду, понаблюдал за
темно-фиолетовым небом, на нем одна за другою сухо вспыхивали звезды.
Кажется, именно во время этой прогулки я подумал, что в моем положении не
стоит поддаваться обстоятельствам, размагничивать себя, нужно обязательно
писать этюды. Хотя бы три-четыре часа в день, когда старики отдыхают,
посвящать занятиям. Да! Отныне я так и буду поступать, отброшу хандру,
твердо организую волю. Но только ли хандра, боль моей души, убивает во мне
способность работать? Эта мысль явилась внезапно и поставила меня в тупик.