"Иван Григорьевич Подсвиров. Касатка " - читать интересную книгу автора

Касатка нарушает молчание:
- Ну, ответь, Максимыч: умею я настилать полы чи не умею? Ни одной
трещины...
Пол настелен с любовью: ни сучка ни задоринки. Доска к доске пригнаны
плотно, будто спаяны, линии едва различимы - чистая работа!
Да, она гордится недаром. Светло-коричневый пол у нее без изъяна,
гладко блестит из сумрака. Вообще она научилась мастеровой работе. Все эти
годы после войны то и дело вносила изменения в планы хаты, пристраивала,
чинила, подмазывала, перекрывала и настилала - и, что и говорить, немалого
добилась. Даже больше, чем иной мужчина. Что же касается женщин, то не
каждая отважилась бы соперничать с Касаткой в этом искусстве. И я, ничуть
не кривя душой, отвечаю на ее вопрос:
- Отличная, теть, работа. Вы настоящая плотничиха.
- А ты думал! - Она с удовлетворением подхихикивает в кулак, разжимает
пальцы и принимается теребить уголки косынки. При этом глаза ее светятся
молодым задором. - Я, Максимыч, на все руки мастерица. Кабы не старость,
на монтера бы выучилась. А то как лампочка потухнет - обувай выступцы да
Жорку, соседа, кличь.
Темная, в пробках не разбираюсь.
Поблагодарив Касатку, я встаю, жду, что вот-вот она обмолвится о Дине,
но ожидания мои напрасны, и, оказавшись у порога, я намеренно придаю
голосу обыденное выражение:
- Дина не с вами?
- Дина? Не-е, не со мной. Замужем, - задумавшись, с неохотою роняет
Касатка. - В Калмыкии, в Элисте...
- И давно там?
Она оставляет мой вопрос без ответа, медлит и, собравшись с мыслями,
рассказывает:
- Думала я, выйдет Дина замуж, в той комнате поселятся, - она показала
на пристройку. - Да не по-моему вышло... Перетянул муж ее в Калмыкию...
Ездила я к ним.
Веришь, Максимыч, гудит кругом, ветрюган такой стружит - аж держись!
Тьма, и песок на зубах хрумтит. Побыла я у них с недельку, наглоталась
песку и думаю:
не-е, в Элисте хорошо, а дома лучше. Надо обратно драпать, а то
закружит совсем. Правда что, воротишься круженой овцой.
- Муж у Дины хороший?
- Водопроводы справляет. Ну а как же, хороший, грех обижаться. Он,
Максимыч, такой оборотистый туляк, из ничего копейку выкует. Правда,
бывает выпимши.
Но придет пьяненький - ни стуку, ни грюку, на цыпочках в кладовку
шмыгнет, плюх на раскладушку - и захрапел. Другой, знаешь, выпьет на
алтын, а задается на целковый, буянит, правоту жинке доказует, а этот -
боже тебя упаси. Чин чином, ладони под щеку, и готов молодец. Хороший,
Максимыч. Хочь бы не сглазить. Бедовый... Да нехай живут. Это мы не
пожили: то война, то сатана...
- Дети у них есть?
- Хлопчик и девочка. Есть, куда ж без деток. - И, выходя в темноту
сеней, Касатка прибавляет: - Кабы Максим не доводился мне двоюродным,
гляди б, за тебя ее выдали. Тут бы жили, при стариках. Муж Дины, жалко, не