"Иван Григорьевич Подсвиров. Касатка " - читать интересную книгу автора

женщины вопят, дети поднимают рев. Но вот кто-то из мужчин выкрикивает
громкое ругательство, хватает кувалду и несется прямо на нас, за ним с
вилами и молотками тотчас устремляются другие цыгане.
Опьянение мгновенно исчезает. Радость смелого удара сменяется
растерянностью. Егерей нет. Игра прошла.
Это-цыгане. Они бегут и в горячке, взвинченные до предела сумасшедшей
стрельбой, не пощадят никого, кто попадется им на вилы или под кувалду. Я
выглянул из-за веток и обомлел: тот самый хромой цыган, с которым ковала
Касатка, вне себя от ярости, с перекосившимся лицом, держит вилы наперевес
и быстро, почти не хромая, приближается ко мне. Я хотел бежать вслед за
другими и не в силах был оторваться от земли, точно непомерная тяжесть
навалилась на меня сверху и припаяла к ней. Красавец цыган точно пришил бы
меня к земле знобко блеснувшими рожками, если бы не полыхнуло в воздух,
прямо перед ним, может быть за десяток шагов от него, сухим выхлестом
огня. Это пальнул из кустов Матюша. Цыган взвизгнул и отпрянул в сторону,
а я, как бы подброшенный снизу невидимой сильной рукой, вскочил на ноги и
- за Матюшей в Касаткин огород.
На другой день цыгане, кровно обиженные коварным налетом, черной
неблагодарностью тех, с кем они, бывало, до полуночи гомонили у костров,
снялись и, даже не попрощавшись с Касаткой, уехали неизвестно куда.
Касатка долго не могла простить нам этого случая, обижалась:
- Ей-право, наши парубки как сбесились. Это ж надо додуматься стрелять
возле шатров. Игру, черти полосатые, нашли. Чи цыгане не люди?
- Жалеешь гостей. Небось цыган чернявый приворожил? - невесело
подшучивали над ней женщины. - Он, дьявол, мужик хочь куда. За версту
глазищами светит. А борода как у нашего дьячка. Только чернее, вроде ее
дегтем вымазали.
Касатка не принимала шуток, говорила серьезно:
- Грех обижать ни за что ни про что людей. Большой грех. За это нам
когда-то икнется... Цыгане нам не мешали, жили смирненько. Рази когда
подерутся да кусок хлеба попросят. Так это не беда. И у них тоже
детишечки, тоже душа не из воздуха, есть просит. Уехали.
Кто теперь нам чашки будет латать? И кузнецы бедовые. Я их думала
помаленьку к нашему колхозу привадить. Тот чернявый уже соглашался.
- В колхоз записаться? - не верили ей. - Они ж вольные птицы. Была им
охота.
- Значит, была, - горестно вздыхала Касатка. - Таких кузнецов упустили.
Любо-дорого поглядеть. Озолотили бы наш колхоз.
- Как бы последнее не обобрали, - сомневались собеседницы. - Чем же это
они озолотили бы нас? Танцульками?
- Красивой работой, - мечтательно отвечала Касатка. - Я бы сама к ним в
подручные пошла. А то! Еще бы как тетка бухала кувалдой!.. Спугнули
мастеров, выродки. Вы их прижучьте, - советовала она женщинам. - Дальше
хужей будет. У меня вон все вишни обчистили.
Не углядишь. Налетают, как саранча.
Мы и верно со скуки наведывались иногда к ней в огород, рвали огурцы,
горох, но чаще всего просто лежали под ее вишнями и ели груши и яблоки,
наворованные в других, более знаменитых марушанских садах, владельцы
которых не отличались особой щедростью, караулили добро по ночам, и все же
наши ребята-пастушки умели вовремя трусить их ветки. Если уж речь вести о