"Иван Григорьевич Подсвиров. Касатка " - читать интересную книгу автора

круглого лица приобретают волевое, решительное выражение. - Не выйдет. Я
тоже не лыком шытая.
- Неужели Егор теснит, добивается лишних соток?
- Не-е, Жора сосед уступчивый, - думая о чем-то своем, говорит Касатка.
- Построился на этом плану, ему по закону отошло. А вишни за собой, как
утей, не покличешь, не приманишь на свою межу. Это я так... сболтнула, -
поправляется она и уже веселее глядит на меня, потом оборачивается лицом к
кургану. - Глянь, какой молодец стоит! Кубанку ему нахлобучь - форменный
казак выйдет, - И тихо смеется неожиданному для самой сравнению, однако
недолго, тут же стеснительно прикрывает рот ладонью, извиняется:
- Ты уж, Максимыч, не серчай, дурного не подумай.
Бабка живет на все сто с гаком. В праздник выйду за двор, рассядусь,
юбки распущу на завалинке, ручки сложу, как барыня, и день-деньской смотрю
на курган. Он не простой, Максимыч. Под ним схоронены наши богатыри...
которые с турками мерились силой. Для нас отстояли эту земельку. Не-е. Мне
тут с Чичикой не скучно.
Она провожает меня до калитки, приговаривая:
- Ну, не поминай лихом. Иди к нашему председателю. Он тебе, Максимыч,
мно-ого кой-чего напоет. А ты поддакивай, слухать слухай, да свое себе на
ус мотай.
Понял? Они у нас такие, в шляпах. Сразу и не додуешь, как облапошат...
Заходи, не забывай тетку.
Я обещаю зайти. Ласточки, обрадованные теплым днем, снуют, мельтешат
под кровлею хаты. Одна, самая бойкая и резвая, опрометью срывается с
гнезда, молнией проносится над землей, делает разворот, снижается и,
внезапно окунувшись в налитую в корыто воду, режет ее острыми, как лезвие
косы, крыльями, мелко встряхивается на лету, опять разгоняется и плещется.
Накупавшись, она описывает круг над Касаткой и плавно снижается прямо на
стену, цепляется за нее коготками, встряхивает, приводит в порядок свои
распушенные перья, зыркая на нас черной бусинкой глаза.
- Во модница! Искупалась и теперь чепурится. Она ко мне, Максимыч,
третий год прилетает.
Касатка выплывает на улицу и притворяет за собою хворостяную калитку.
Снова вспоминает прежнее, извиняется:
- Ты и меня слухай, а думай свое. Мало чего я сдуру намелю. Ступай,
ступай к Матюшке, скажи: мол, одна бабка ухватила за полу и не отпускает.
Насилу, мол, от сатаны отвязался. - Она тихо и, мне кажется, грустно
смеется. - Все ему расскажи, он бедовый, жалиться грех. У нас и похуже
были.
- Людей не обижает?
- Всем не угодишь...
Я ухожу, Касатка прислоняется спиною к калитке и зорко смотрит мне
вслед из-под косынки. Что-то в моей груди трогательно и нежно сжимается.
Надо к ней еще зайти, думаю я.


Глава вторая

ИГРЫ НА ПОСТОВОЙ КРУЧЕ