"Игорь Подколзин. Полет длиною в три года" - читать интересную книгу автора

Из темноты к нему почти вплотную приблизилось лицо Мишина.
- Штурман умер. Тихо-тихо так отошел, даже стона не проронил. А
мучился, видно - он же в живот ранен и грудь.
- Чудесный был парень. - Бахметьев помолчал. - Одни мы теперь с тобой.
Как, не боишься? Долго-то тоже не протянем. А умирать не хочется, ох как не
хочется. Не страшно тебе?
- Сперва страшновато было. Это точно. А потом увидел, как наши дерутся
и гибнут, так вот, честное комсомольское, ничего не боюсь. Возмущение меня
взяло, ярость, что ли. Зубами их рвать готов. И страха нет, прямо
удивительно.
Мишин хотел что-то сказать, но, очевидно, раздумал, повернулся и уполз
в свой окопчик.
Взошла луна. Желтая, словно вырезанная из латуни. Прокричала,
укладываясь спать, какая-то птица. В траве совсем рядом робко застрекотал
кузнечик, ему ответил другой, третий. Зазвенело. Откуда-то до Бахметьева
долетел знакомый до боли в душе горьковатый запах тлеющего сена, так пахло,
когда он, еще будучи мальчишкой, выезжал далеко за деревенский выгон пасти
лошадей и, подбрасывая в костер охапки сухого курая, наслаждался этим
терпким запахом дымка, звоном ночной степи и мерным хрупаньем жующих траву
коней.

* * *

С рассветом обер-лейтенант приказал начать решительный штурм.
- Пусть атакуют со всех сторон сразу, не жалейте солдат. Вперед,
задавите их, утопите в крови.
В бой ринулось сразу около сотни гитлеровцев.
Чувствовалось, что обороняющихся совсем мало. Ухнуло несколько взрывов,
раздалась и тотчас захлебнулась последняя очередь. Капитану показалось, что
большое, жаркое, словно расплавленный металл, солнце сорвалось с неба и
ринулось ему в глаза. И все исчезло. На подогнувшихся ногах он опустился на
дно окопчика. Фашисты ворвались на перепаханную и иссеченную пулями и
осколками высоту.

* * *

Перед глазами Мишина на расстоянии не больше двух метров был длинный
настил, напоминавший низвергнутый забор из грязных неструганых досок. От
затхлого и пыльного воздуха запершило в горле. Мишин попытался привстать, но
тут же в изнеможении откинулся на спину. Тело было точно чужое. Каждое
движение вызывало боль. В затылке, будто налитом свинцом, отдавался каждый
шорох. Сначала ему показалось, что он один, но потом из сумерек появилось
чье-то бледное лицо, и сержант услышал тихий шепот:
- Отошел, кажется, а мы-то думали - не жилец ты.
Мишин еле-еле различал склонившуюся над ним фигуру.
- Где я? Как попал сюда?
- Тише. В лагере для военнопленных ты, где же еще. Два дня в сознание
не приходил, считали все, отмаялся, ан нет. Живучий, видно, оказался.
Сказывали, дружкам твоим всем конец. Может, пить хочешь? На вот, испей. -
Худая грязная рука протянула ему банку с водой.