"Николай Михайлович Почивалин. Когда идет поезд (рассказ)" - читать интересную книгу автора

Михаил Петрович собрался наконец в Пригорск - началась война; совсем было
решил поехать в первые же послевоенные годы - труппа театра отправилась на
гастроли в Англию. Вина виной, но так ли уж вольны мы, смертные, в своем
выборе?..
Проснулся Михаил Петрович как от толчка и, не включая света, приник к
окну - там медленно проплывали нечастые и неяркие огни какой-то станции. В
Прпгорск поезд приходил в десять двадцать утра, сейчас было только около
четырех, но нетерпение уже овладело Михаилом Петровичем. Прежде всего -
что за станция?
Служебное купе было закрыто, проводник, позевывая, стоял в открытом
тамбуре. Заслышав шаги, он оглянулся и опять невольно задержал пытливый
взгляд на помятом и все-таки очень заметном лице пожилого пассажира.
Отдохнув и снова обретя способность замечать, Михаил Петрович понимающе
усмехнулся. Удивляется, чего, мол, старому не спится? Доживет до его лет и
поймет, много ли под старость сна надо: один глаз закроешь, а второй уже
глядит и прикидывает: не пора ли вставать?
Жизнь коротенькая, не проспать бы ее хоть напоследок.
- Где стоим, голубчик?
- В Моршанске.
Моршанск! Это уже было совсем недалеко от Пригорска, каких-нибудь
километров триста, не больше. Держась за поручни, Михаил Петрович
взволнованно повертел шеей влево и вправо - ночной, мокро блестевший
перрон был пуст - и, знобко передернув плечами от сырости, от нахлынувших
ли мыслей, вернулся в сухое, сонное тепло вагона.
Белый четырехугольник расписания висел в начале коридора. Вооружившись
очками, Михаил Петрович отыскал в нем Моршанск, опустил палец ниже и
нетерпеливо засопел. Дальше шли станции и вовсе памятные. Бапшаково,
Пачелма, Каменка - каждое из этих названий мгновенно вызывало десятки
воспоминаний; ни за одно из них ухватиться не удавалось: в таком ярком
беспорядке, наскакивая одно на другое, они неслись. Главное, что они
твердили об одном и том же: до Пригорска рукой подать!
Спать Михаил Петрович больше не мог. Чтобы как-то скоротать время, он
начал умываться, бриться, перекладывать вместительный чемодан с
лакированными туфлями, фраком да двумя прихваченными в дорогу книжками.
На остановках Михаил Петрович теперь не выходил.
Как только появлялись огни, он подсаживался к окну и смотрел до тех
пор, пока, удаляясь и редея, огни снова не пропадали в сырой темени.
Остановки были редкие, скорый без передышек промахивал, вероятно, по
сотне километров. Все дела, к сожалению, были переделаны, и Михаил
Петрович так, сидя у окна, и задремал.
Разбудил его проводник. В купе было совершенно светло, за окном неслось
серое, с короткими голубыми просветами небо.
- Подъезжаем, папаша. Жалко мне вас раньше будить было, плохо вы что-то
спали, - стоя в дверях, говорил проводник. Все такой же подтянутый,
розовощекий, словно и не отдежурил ночную смену, он улыбался, был полон
доброжелательности. - Может, чайку попьете?
- Спасибо, голубчик. А успею?
- Успеете, с полчаса еще.
Прихлебывая чая, похрустывая сухариками и не ощущая вкуса ни того, ни
другого, Михаил Петрович, боясь что-то проглядеть, поминутно вертел