"Николай Михайлович Почивалин. Юность (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Машина останавливается.
Автобусы тоже стоят, и видно, как Пресс, невысокий майор Кудрин и
девушки медленно идут по полю. Все такая же бескрайняя равнина обрезана
слева полосой синеющего вдали леса. Хотя нет, равнина необычная - снег
кругом взрыхлен, валяются какие-то обломки, чернеют подозрительные бугорки.
- Бой был, - почему-то шепотом говорит Гуарий.
Мы спрыгиваем с машины. Вот на истоптанном снегу тяжелая немецкая
каска. Вот кожаный, с вывороченной наружу шерстью заплечный ранец.
Останавливаемся, молча глядим на мертвого. Убитый уже не молодой, лет
под сорок. Пуля угодила ему, видно, под сердце: на лице никаких следов
ранения, только на груди голубовато-серая шинель прорвана, замазана бурыми
пятнами засохшей крови.
Мне становится жалко этого человека: в первый раз в жизни вижу убитого.
Но уже в следующую секунду от жалости не остается и следа. Да, черт
возьми, - его сюда никто не звал!
Широко раскинув руки, лежит молоденький лейтенант. Он без шинели и
фуражки. Очевидно, бежал впереди роты, навстречу врагам и, разгорячившись,
сбросил шинель, фуражку, потом расстегнул воротник гимнастерки. На
петлицах краснеют эмалевые кубики... Лицо у лейтенанта молоденькое,
симпатичное, и если б не синие губы и не крохотная, с копеечную монету,
ранка на лбу, могло бы показаться, что лейтенант уснул.
- Бить надо гадов! Бить, бить, бить! - взволнованно твердит Гранович.
Город Б. открывается перед нами неожиданно, весь сразу. Он лежит в
низине и, когда машина с маху врывается на бугор, возникает, как видение.
Над равниной крыш, освещенных лучами, - ни одного дымка. У окраинного
домика чернеет вытянутым на восток хоботом тяжелое орудие, вокруг
разбросаны металлические стаканы отстрелянных снарядов. А дальше - пустая
улица: домов почти нет, груды красного закопченного кирпича, мелкие брызги
битого стекла, скрюченное на огне кровельное железо, порванные телефонные
провода, похожие на длинных, причудливо изогнувшихся червей. Здесь были
враги.
В центре, за деревянным мостиком, уцелевших строений больше. Связисты,
разматывая катушки, тянут провода, бегут тяжелые грузовики, снуют
камуфлированные штабные легковушки. А вот и первые горожане - старик и
женщины, горячо жестикулируя, что-то рассказывают обступившим их солдатам.
Мы спрыгиваем с машины, подходим.
- Он, гад, как даст - так и побило их, - трясет жидкой бородкой старик.
- Пятерых положил.
- Кто положил? Кого? - с ходу вмешиваемся мы.
Солдаты расступаются, старик показывает на чернеющий вблизи остов
русской печки.
- Известно кто - фриц. Один оставался. Пулеметом вон из печки... Как
наши входили, так он и вдарил.
Вишь - лежат...
Старик тычет варежкой куда-то в сторону. У забора что-то покрыто
зеленым брезентом. Приглядываюсь и с ужасом вижу: из-под задубевшего на
морозе брезента торчат валенки.
- Молоденькие все, страсть-то какая, - жалостливо говорит женщина и
концом платка вытирает заблестевшую слезу.
- Поймали?