"Эдгар Аллан По. Элеонора" - читать интересную книгу автора

Она видела, что Смерть коснулась своим перстом ее груди, - подобно
мотыльку, она создана была бесконечно прелестной лишь для того, чтоб
погибнуть; но ужас могилы был для нее лишь в одном; она поведала мне об этом
однажды в сумерках па берегу Реки Молчания. Ей горестно было думать, что,
похоронив ее в Долине Многоцветных Трав, я навсегда покину этот счастливый
край, отдав свою любовь, так страстно ей теперь посвященную, деве из мира
будничного и чужого. И тогда, ни минуты не медля, я бросился к ногам
Элеоноры и поклялся ей и небесам, что никогда не соединюсь браком с дочерью
Земли, что ни в чем не изменю ее благословенной памяти и памяти о том
неземном чувстве, которым она меня подарила. И я призвал Великого Владыку
Мира в свидетели того, что обет этот свят и нерушим. И кара, ниспослать
которую я молил Его и ее, святую, чье жилище будет в Элизиуме, если нарушу я
свой обет, кара эта была столь чудовищно страшной, что я не решусь говорить
о ней здесь. И ясные глаза Элеоноры прояснились при этих словах, она
вздохнула, словно смертельная тяжесть спала у ней с груди, и, трепеща,
заплакала горько; но приняла мой обет (ибо была всего лишь ребенком), и он
принес ей облегчение на ложе смерти. Несколько дней спустя, умирая спокойно
и мирно, она мне сказала: за то, что сделал я для спокойствия ее духа, дух
ее после кончины будет меня охранять, и если будет ей то дозволено, то по
ночам будет она являться мне зримо; но если не дано это душам рая, то будет
часто посылать мне весть о своем присутствии - вечерний ветерок обвеет ее
вздохом мне щеку или напоит воздух, которым я дышу, благоуханием небесных
кадильниц. И с этими словами она рассталась со своей безгрешной жизнью,
кладя предел первой поре моего бытия.
Истинно излагал я все до сего мгновенья. Но, пересекая преграду на
путях Времени, преграду, воздвигнутую смертью любимой, и вступая во вторую
пору моего существования, чувствую, как тени окутывают мой мозг, и не
доверяю своему разуму и памяти. Но продолжаю. Годы тяжко влачили свой груз,
а я не покидал Долины Многоцветных Трав; и снова все в ней переменилось.
Звездоподобные цветы исчезли и более не появлялись на деревьях. Зеленые
ковры поблекли, и одна за другой увяли рубиново-красные асфодели, а на их
месте раскрыли свои глаза десятки черных фиалок, беспокойно трепещущих и
вечно отягощенных влагой. И Жизнь покинула те края, где мы когда-то ступали,
ибо стройный фламинго сложил свои алые крылья и с другими веселыми светлыми
птицами, что появились когда-то с ним вместе, с грустью покинули долину.
Золотые и серебряные рыбы уплыли по ущелью, в самый дальний конец края, и не
украшали больше нашей реки. И колыбельная, что звучала слаще эоловой арфы,
волшебней всего - кроме голоса Элеоноры, - начала затихать и понемногу
вовсе замолкла; ропот волн становился все глуше, пока наконец река не
погрузилась снова в торжественное свое молчание; и огромное облако поднялось
и, возвращая вершинам гор прежнюю их угрюмость, пало назад, в край Геспера,
унеся из Долины Многоцветных Трав всю многокрасочную и золотую прелесть
сияния.
Но обет, данный Элеонорой, не был забыт - я слышал звон небесных
кадильниц, волны нездешнего благоухания плыли по долине, и в часы
одиночества, когда сердце тяжко стучало в груди, ветерок, обвевавший мое
чело, доносил до меня тихий вздох. Часто воздух ночи исполнен был невнятного
шепота, и раз - о, только раз! - я пробудился от глубокого, словно
смертельного, сна, ощутив на своих губах прикосновение призрачных уст.
Но пустота в моем сердце все не заполнялась. Я тосковал по любви,