"Плутарх. Демосфен и Цицерон " - читать интересную книгу автора

на недовольный шум, выступил и заявил так: "Афиняне, советчиком вашим я буду
и впредь, хотите вы этого или не хотите, но клеветником и доносчиком -
никогда, как бы вы этого ни хотели!" Крайним сторонником аристократии
выказал он себя и в деле Антифонта {31}: не взирая на то, что Собранием
Антифонт был оправдан, Демосфен его задержал и предал суду Ареопага, ни во
что не ставя оскорбление, которое наносит этим народу. Он изобличил
обвиняемого, который, как выяснилось, пообещал Филиппу сжечь верфи, и
Ареопаг осудил Антифонта на смерть. Он выдвинул обвинение и против жрицы
Феориды, утверждая, что, помимо множества прочих бесчестных поступков, она
учила рабов обманывать своих господ, потребовал смертного приговора и
добился казни.
15. Говорят, что и речь Аполлодора против полководца Тимофея, которого
суд приговорил к денежному штрафу, написал Аполлодору Демосфен, точно так
же, как и речи против Формиона и Стефана {32}, за что его справедливо
порицали и бранили. Ведь и Формион выступал против Аполлодора с речью,
написанной Демосфеном, который, стало быть, из одной оружейной лавки {33}
продавал кинжалы обеим враждебным сторонам.
Из речей, касающихся дел государства, для других он написал речи против
Андротиона, Тимократа и Аристократа {34}, сколько я могу судить - двадцати
семи или восьми лет от роду, то есть еще до того, как впервые выступил на
государственном поприще сам. Но речь против Аристогитона он говорил сам, так
же как и речь об освобождении от повинностей; он сделал это ради Ктесиппа,
сына Хабрия {35}, как утверждает сам оратор, или же, как думают иные,
потому, что сватался к матери этого юноши. Брак их, впрочем, не состоялся, и
он взял за себя какую-то женщину родом с Самоса; об этом сообщает Деметрий
Магнесийский в сочинении "О соименниках". Что касается речи против Эсхина
{36}, о недобросовестном исполнении посольских обязанностей, неизвестно,
была ли она произнесена вообще. Идоменей пишет, что Эсхин был оправдан всего
тридцатью голосами, но, видимо, дело обстояло не так, если основываться на
обеих речах о венке - и Демосфена, и Эсхина: ни тот, ни другой нигде ясно и
определенно не говорят, дошел ли их спор до суда. Однако другие выскажутся
об этом и с большим правом, и большей уверенностью.
16. Еще во время мира намерения и взгляды Демосфена были вполне ясны,
ибо он порицал все действия Филиппа без исключения и любой его шаг
использовал для того, чтобы возмущать и восстанавливать афинян против
македонского царя. И о нем при дворе Филиппа говорили больше, чем о ком-либо
другом, так что, когда в числе десяти послов он прибыл в Македонию, Филипп,
выслушав всех, отвечал и возражал преимущественно Демосфену. Правда, особых
почестей и дружеского расположения царь ему не оказывал, стараясь
расположить к себе главным образом Эсхина и Филократа. Поэтому, когда они
превозносили Филиппа, вспоминая, как прекрасно он говорит, как хорош собою и
даже - клянусь Зевсом! - как много может выпить в кругу друзей, Демосфен
язвительно шутил {37}, что, дескать, первое из этих качеств похвально для
софиста, второе для женщины, третье для губки, но для царя - ни одно.
17. Когда же дело подошло к войне, ибо и Филипп не мог оставаться в
покое, и афиняне, подстрекаемые Демосфеном, ожесточались все сильнее,
Демосфен, прежде всего, побудил сограждан вмешаться в дела Эвбеи, которую
тиранны отдали во власть Филиппа. Одобрив его предложение, афиняне
переправились на остров и изгнали македонян. Далее, он оказал поддержку
Византию и Перинфу, подвергшимся нападению Филиппа: он убедил народ оставить