"Плутарх. Демосфен и Цицерон " - читать интересную книгу автора

спас обвиняемых. Гордый всеми своими успехами Цицерон возвращался в Рим, и
по пути, как он рассказывает {9}, с ним произошел забавный случай. В
Кампании ему встретился один видный римлянин, которого он считал своим
другом, и Цицерон, в уверенности, что Рим полон славою его имени и деяний,
спросил, как судят граждане об его поступках. "Погоди-ка, Цицерон, а где же
ты был в последнее время?" - услыхал он в ответ, и сразу же совершенно пал
духом, ибо понял, что молва о нем потерялась в городе, словно канула в
безбрежное море, так ничего и не прибавив к прежней его известности. Но
затем, поразмысливши и напомнив себе, что борется он за славу, а слава
бесконечна и досягаемых пределов не ведает, - он сильно умерил свои
честолюбивые притязания. Тем не менее страсть к похвалам и слишком горячая
жажда славы были присущи ему до конца и нередко расстраивали лучшие его
замыслы.
7. С жаром приступая к делам управления, он считал недопустимым, что
ремесленники, пользующиеся бездушными орудиями и снастями, твердо знают их
название, употребление и надлежащее место, а государственный муж, которому
для успешного исполнения своего долга необходимы помощь и служба живых
людей, иной раз легкомысленно пренебрегает знакомством с согражданами. Сам
он взял за правило не только запоминать имена, но и старался выяснить, где
кто живет, где владеет землею, какими окружен друзьями и соседями. Поэтому,
проезжая по любой из областей Италии, Цицерон без труда мог назвать и
показать имения своих друзей.
Состояние Цицерона было довольно скромным, - хотя и целиком покрывало
его нужды и расходы, - и все же ни платы ни подарков за свои выступления в
суде он не брал {10}, вызывая восхищение, которое стало всеобщим после дела
Верреса. Веррес прежде был наместником Сицилии и запятнал себя множеством
бесчестных поступков, а затем сицилийцы привлекли его к ответственности, и
победу над ним Цицерон одержал не речью, но скорее тем, что воздержался от
речи. Преторы, покровительствуя Верресу, бесчисленными отсрочками и
переносами оттянули разбирательство до последнего дня, а так как было ясно,
что дневного срока для речей не хватит, и, стало быть, суд завершиться не
сможет, Цицерон поднялся, объявил, что в речах нет нужды, а затем,
представив и допросив свидетелей, просил судей голосовать. Тем не менее
сохранилось немало острых словечек, сказанных Цицероном по ходу этого дела.
"Верресом" [verres] римляне называют холощеного борова. И вот, когда
какой-то вольноотпущенник, по имени Цецилий, которого упрекали в
приверженности к иудейской религии, пытался отстранить сицилийцев от
обвинения и выступить против Верреса сам {11}, Цицерон сказал ему: "Какое
дело иудею до свинины?" У Верреса был сын-подросток, про которого говорили,
будто он плохо оберегает свою юную красоту, и в ответ на брань Верреса,
кричавшего, что Цицерон развратник, последний заметил: "Сыновей будешь
бранить у себя дома". Оратор Гортензий открыто защищать Верреса не решился,
но дал согласие участвовать в оценке убытков и в вознаграждение получил
слоновой кости сфинкса. Цицерон бросил Гортензию какой-то намек и, когда тот
ответил, что не умеет отгадывать загадки, воскликнул: "Как же, ведь у тебя
дома сфинкс!"
8. После осуждения Верреса Цицерон потребовал возмещения убытков в
сумме семисот пятидесяти тысяч драхм. Враги распускали слухи, будто его
подкупили и он преуменьшил размеры ущерба, однако благородные сицилийцы в
год, когда он был эдилом, несли и посылали ему подарок за подарком, из