"Плутарх. Демосфен и Цицерон " - читать интересную книгу автора

ручья под таким именем, а потому предполагаем, что Фермодонтом когда-то
называли Гемон. Ведь он протекает мимо святилища Геракла, подле которого
находился греческий лагерь, и отсюда можно заключить, что река изменила
название после битвы, переполнившись трупами и кровью {40}. Дурид, правда,
пишет, что Фермодонт вообще не река: по его словам какие-то люди, ставя
палатку, случайно выкопали из земли маленькую каменную статую с надписью,
сообщавшею, что это Фермодонт, который несет на руках раненную амазонку. В
связи с этой находкой, продолжает Дурид, приводили другой оракул:

Ты Фермодонтского боя дождись, черноперая птица!
Там человеческой плотью насытишься ты в изобилье.

20. Как обстоит дело в действительности, решить не легко. Между тем
Демосфен, твердо полагаясь на силу греческого оружия, гордый мощью и боевым
рвением такого громадного множества людей, отважно бросающих врагу вызов, не
позволял своим обращать внимание на оракулы и прислушиваться к прорицаниям и
даже пифию подозревал в сочувствии Филиппу. Афинянам он приводил в пример
Перикла, а фиванцам Эпаминонда, которые подобного рода опасения считали
отговорками для трусов и всегда следовали только здравому смыслу. Вплоть до
этого времени Демосфен держал себя, как подобало храброму и благородному
человеку, но в битве не совершил ничего прекрасного, ничего, что бы отвечало
его же собственным речам, напротив - оставил свое место в строю и самым
позорным образом бежал, бросив оружие и не постыдившись, как говорил Пифей,
даже надписи на щите, где золотыми буквами было начертано: "В добрый час!"
После победы Филипп, вне себя от радости и гордыни, буйно пьянствовал
прямо среди трупов и распевал первые слова Демосфенова законопроекта, деля
их на стопы и отбивая ногою такт:Демосфен, сын Демосфена, предложил
афинянам...
Однако ж протрезвев и осмыслив всю великую опасность завершившейся
борьбы, он ужаснулся пред искусством и силою оратора, который вынудил его в
какую-то краткую долю дня поставить под угрозу не только свое владычество,
но и самое жизнь. Весть о случившемся докатилась и до персидского царя, и он
отправил сатрапам приморских областей приказ давать Демосфену деньги и
оказывать помощь, как никому из греков, ибо он способен отвлечь внимание
Филиппа и удержать его в Греции. Это впоследствии раскрыл Александр,
обнаружив в Сардах письма самого Демосфена и записи царских полководцев, в
которых значились выданные ему суммы.
21. Беда, обрушившаяся на греков, дала случай ораторам из противного
стана наброситься на Демосфена, привлечь его к суду и требовать строгого
должностного отчета. Афиняне, однако, не только освободили его от всех
обвинений, но и продолжали уважать по-прежнему, и призывали вновь взяться за
государственные дела, видя в нем верного народу человека, и даже, когда
останки павших {41} при Херонее были привезены в Афины для погребения, ему
было поручено сказать похвальное слово умершим. Стало быть, народ переносил
несчастье отнюдь не с малодушным смирением, как, трагически преувеличивая,
пишет Феопомп, - наоборот, он украшает особою почестью своего советчика и
этим дает понять, что не раскаивается в прежнем решении. Похвальное слово
Демосфен сказал, но свои законопроекты впредь помечал не собственным именем,
а именами того или иного из друзей, суеверно страшась своего гения и злой
судьбы. Вновь приободрился он лишь после смерти Филиппа, который не намного