"Плутарх. Эмилий Павел и Тимолеонт " - читать интересную книгу автора

богатства, из которых критяне с молчаливого его согласия расхитили чаши,
кратеры и иную драгоценную утварь, - всего на пятьдесят талантов. Однако
добравшись до Амфиполя, а затем и до Галепса и немного поуспокоившись, он
снова поддался врожденному и старейшему своему недугу - скупости, стал
плакаться друзьям, что-де по небрежению позволил нескольким золотым сосудам,
принадлежавшим еще Александру Великому, попасть в руки критян, и со слезами
заклинал новых владельцев вернуть полученное и взять взамен деньги. Те, кто
знал его достаточно хорошо, сразу поняли, что он намерен сыграть с критянами
шутку на критский же манер {32}, но кое-кто поверил и остался ни с чем: он
не только не заплатил им денег, но, сам выманив у друзей тридцать талантов
(которым вскорости суждено было достаться врагу), отплыл на Самофракию и
припал к алтарю кабиров {33} с мольбою о защите и убежище.
24. Говорят, что македоняне всегда славились любовью к своим царям, но
тут они сами сдались Эмилию и в течение двух дней отдали во власть римлян
всю страну - так дом, когда подломились опоры, рушится до самого основания.
Это, видимо, подкрепляет точку зрения тех, кто приписывает подвиги Эмилия
счастливой судьбе. Божественным знамением были, бесспорно, и обстоятельства,
сопровождавшие жертвоприношение в Амфиполе: священнодействие уже началось,
как вдруг в алтарь ударила молния и, воспламенивши жертву, - заколотую
Эмилием, сама завершила обряд. Но все доказательства благосклонности к нему
богов и судьбы превосходит то, что рассказывают о молве про эту его победу.
На четвертый день после поражения Персея под Пидной народ в Риме смотрел
конные состязания, и вдруг в передних рядах театра заговорили о том, будто
Эмилий в большой битве разгромил Персея и покорил всю Македонию. Эта
новость, быстро сделавшись всеобщим достоянием, вызвала в народе
рукоплескания и радостные крики, которые не прекращались в течение всего
дня. Но поскольку надежного источника слухов обнаружить не удалось и
казалось, что, неизвестно откуда взявшись, они просто переходят из уст в
уста, молва угасла и затихла. Когда же, спустя немного дней, пришло уже
достоверное сообщение, все дивились тому, первому, которое было одновременно
и ложным и истинным.
25. Рассказывают, что и о битве италиотов при реке Сагре стало в тот же
день известно на Пелопоннесе, равно как в Платеях - о битве с персами при
Микале {34}. Вскоре после победы, которую римляне одержали над Тарквиниями,
выступившими против них в союзе с латинянами, в город прибыли из лагеря два
высоких и красивых воина, чтобы возвестить о случившемся. Вероятно, это были
Диоскуры. Первый, кто встретил их на форуме подле источника, где они
вываживали взмокших от пота коней, изумился, услышав весть о победе. Тогда
они, спокойно улыбаясь, коснулись рукой его бороды, и тотчас волосы из
черных сделались рыжими. Это внушило доверие к их речам, а недоверчивому
римлянину доставило прозвище Агенобарба, что значит "Меднобородый". Оценить
по достоинству такие рассказы заставляют и события нашего времени. Когда
Антоний {35} восстал против Домициана и Рим был в смятении, ожидая большой
войны с германцами, неожиданно и без всякого повода в народе заговорили о
какой-то победе, и по городу побежал слух, будто сам Антоний убит, а вся его
армия уничтожена без остатка. Доверие к этому известию было так сильно, что
многие из должностных лиц даже принесли жертвы богам. Затем все же стали
искать первого, кто завел эти речи, и так как никого не нашли, - следы вели
от одного к другому, и наконец, терялись в толпе, словно в безбрежном море,
не имея, по-видимому, никакого определенного начала, - молва в городе быстро