"Плутарх. Эмилий Павел и Тимолеонт " - читать интересную книгу автора

ударили на остатки продолжавшего сопротивляться неприятеля. В конце концов
три тысячи отборных воинов, не покинувших своего места в строю, были
истреблены все до одного, прочие же обратились в бегство, и началась
страшная резня: и равнина, и предгорье были усеяны трупами, а воды Левка
даже на следующий день, когда римляне переходили реку, были красны от крови.
Сообщают, что македонян было убито больше двадцати пяти тысяч. Римлян, по
словам Посидония, пало сто человек, по словам же Назики, - восемьдесят.
22. Эту величайшего значения битву римляне выиграли с удивительной
быстротой: началась она в девятом часу, и не было десяти, как судьба ее уже
решилась {30}, остаток дня победители преследовали беглецов, неотступно гоня
их на протяжении ста двадцати стадиев, и потому вернулись лишь поздно
вечером. Рабы с факелами выходили им навстречу и под радостные крики
отводили в палатки, ярко освещенные и украшенные венками из плюща и лавра.
Но сам полководец был в безутешном горе: из двух сыновей, служивших под его
командой, бесследно исчез младший, которого он любил больше всех и который -
Эмилий это видел - от природы превосходил братьев величием духа. Отец
подозревал, что пылкий и честолюбивый юноша, едва успевший войти в возраст
{31}, погиб, замешавшись по неопытности в самую гущу неприятеля. Его
опасения и тревога стали известны всему войску; солдаты прервали свой ужин,
схватили факелы, и кинулись одни к палатке Эмилия, другие - за укрепления,
чтобы искать тело среди павших в первые минуты боя. Весь лагерь охватило
уныние, равнина загудела от крика: "Сципион! Сципион!" - ведь римляне горячо
любили этого мальчика, который более, нежели любой из его родичей, редким
сочетанием духовных качеств с самого начала обещал вырасти в замечательного
полководца и государственного мужа. Поздно вечером, когда уже не оставалось
почти никаких надежд, он неожиданно возвратился из погони вместе с двумя или
тремя товарищами, весь в свежей крови врагов - словно породистый щенок,
которого упоение победой заводит иной раз слишком далеко. Это тот самый
Сципион, что впоследствии разрушал Карфаген и Нумантию и намного превосходил
всех без изъятия тогдашних римлян доблестью и могуществом. Так Судьба,
отложив до другого раза злое воздаяние за этот успех, позволила Эмилию в
полной мере насладиться победой.
23. Персей бежал из Пидны в Пеллу, его сопровождала конница, которая не
понесла почти никакого урона в сражении. Но когда всадников настигли
пехотинцы и стали осыпать их бранью, обвиняя в трусости и измене, стаскивать
с коней и избивать, царь испугался, свернул с дороги и, желая остаться
незамеченным, снял багряницу и положил ее перед собой на седло, а диадему
взял в руки. В конце концов, он даже сошел с коня и повел его в поводу -
чтобы легче было беседовать с друзьями. Но один из друзей прикинулся, будто
у него развязалась сандалия, другой - что ему надо напоить коня, третий -
что сам хочет пить, и так, мало-помалу, все они отстали и разбежались,
страшась не римлян, а крутого нрава Персея: ожесточенный несчастием, он
только искал, на кого бы свалить свою вину за поражение. Когда же, прибыв
ночью в Пеллу, он встретился с казначеями Эвктом и Эвлеем и те своими
укорами, сожалениями, а также несвоевременно откровенными советами до того
разозлили царя, что он выхватил короткий меч и заколол обоих, подле Персея
не осталось никого, кроме критянина Эвандра, этолийца Архедама и беотийца
Неона. Из воинов за ним следовали теперь только критяне: не то, чтобы они
питали особое расположение к царю, нет, они просто упорно липли к его
сокровищам, точно пчелы к сотам. Дело в том, что он вез с собою большие