"Плутарх. Эмилий Павел и Тимолеонт " - читать интересную книгу автора

посулив богу сто быков и священные игры, Эмилий приказал военным трибунам
строить войско к бою, а сам, сидя в палатке, обращенной в сторону равнины и
неприятельского лагеря, стал ждать, пока солнце повернет и склонится к
закату, чтобы его лучи во время сражения не били римлянам прямо в лицо.
18. Бой начался уже под вечер по почину врагов и, как сообщают иные,
благодаря хитрой выдумке Эмилия: римляне выпустили на македонян
невзнузданного коня, те погнались за ним, и началась первая стычка. Но
другие говорят, что фракийцы под командованием Александра совершили
нападение на римский обоз с сеном, а на них в свою очередь яростно бросились
семьсот лигурийцев. С обеих сторон стали подходить значительные
подкрепления, и сражение закипело. Эмилий, точно кормчий, уже по этим первым
бурным колебаниям обоих станов предвидя, какие размеры примет предстоящая
битва, вышел из палатки и, обходя легионы, стал ободрять солдат, а Назика на
коне поспешил туда, где летели копья и стрелы, и увидел, что в деле
участвует почти вся македонская армия. Впереди шли фракийцы, вид которых, по
словам самого Назики, внушил ему настоящий ужас: огромного роста, с ярко
блиставшими щитами, в сияющих поножах, одетые в черные хитоны, они потрясали
тяжелыми железными мечами, вздымавшимися прямо вверх над правым плечом.
Рядом с фракийцами находились наемники, они были вооружены неодинаково и
смешаны с пеонийцами. За ними помещалась третья линия, состоявшая из самих
македонян, - отборные воины, в расцвете лет и мужества, сверкавшие
позолоченными доспехами и новыми пурпурными одеждами. В то время как они
занимали свое место в строю, из-за укреплений показались ряды воинов с
медными щитами, и равнина наполнилась ярким блеском железа и сиянием меди, а
горы загудели от крика и громогласных взаимных увещаний. Так отважно и
быстро устремились они вперед, что первые убитые пали не больше чем в двух
стадиях от римского лагеря.
19. Битва уже завязалась, когда появился Эмилий и увидел, что
македоняне в первых линиях успели вонзить острия своих сарисс {25} в щиты
римлян и, таким образом, сделались недосягаемы для их мечей. Когда же и все
прочие македоняне по условленному сигналу разом отвели щиты от плеча и, взяв
копья наперевес, стойко встретили натиск римлян, ему стала понятна вся сила
этого сомкнутого, грозно ощетинившегося строя; никогда в жизни не видел он
ничего более страшного и потому ощутил испуг и замешательство, и нередко
впоследствии вспоминал об этом зрелище и о впечатлении, которое оно
оставило. Но тогда, скрыв свои чувства, он с веселым и беззаботным видом без
шлема и панциря объезжал поле сражения. Что же касается македонского царя,
то он, как сообщает Полибий {26}, в первый же час битвы оробел и ускакал в
город - якобы для того, чтобы совершить жертвоприношение Гераклу, но этот
бог не принимает жалких жертв от жалких трусов и глух к неправедным
молитвам. И в самом деле, несправедливо, чтобы не стреляющий попадал в цель,
одержал победу пустившийся в бегство, или вообще - бездельник преуспевал, а
негодяй благоденствовал! Молитвам же Эмилия бог внял: ведь он молился об
успехе в войне и о победе, держа в руке копье, и призывал бога на помощь,
сам доблестно сражаясь.
Впрочем, некий Посидоний, сообщающий о себе, что был участником событий
того времени, и написавший обширную историю Персея, утверждает, будто царь
удалился не из трусости и не ссылался ни на какое жертвоприношение, но что
накануне лошадь копытом повредила ему голень. В разгар боя Персей, невзирая
на свое недомогание и не слушая советов друзей, приказал подать вьючную