"Леонид Платов "Летучий голландец" уходит в туман" - читать интересную книгу автора Шубин в знак согласия машинально кивал головой. Мысли его были далеко.
2 В Кронштадте он полдня провел у разведчиков. Был уже вечер, когда, помахивая онемевшей, испачканной чернилами рукой, он вышел из здания штаба. Посмотрел в блокнот. Адрес Мезенцевой ему сообщил Селиванов еще на Лавенсари. Она жила в Ленинграде. Что ж, рискнем. Махнем в Ленинград!.. Виктория Павловна сама открыла дверь. - О! Взгляд ее был удивленным, неприветливым. Но Шубин не смутился. Первая фраза была уже заготовлена. Он зубрил ее, мусолил все время, пока добирался до Ленинграда. - Я привет передать! - бодро начал он. - Из шхер. Из наших с вами шхер. - А! Входите! Виктория Павловна провела его по длинному коридору, заставленному вещами. Жильцы в квартире были дисциплинированными. Двери - а их было одиннадцать или двенадцать - не приотворялись, и оттуда не высовывались любопытные физиономии. Комната была маленькая, чуть побольше оранжевого абажура, который висел над круглым столом. В углу стояло пианино. Свитки синих синоптических карт лежали повсюду: на столе, на стульях, на диване. платье. Это можно было понять как приглашение сесть рядом. Платье было домашнее - кажется, серо-стального цвета - и очень шло к ее строгим глазам. Впрочем, Шубин почти не рассмотрел ни комнаты, ни платья. Как вошел, так и не отрывал уже взгляд от ее лица. Он знал, что это непринято, неприлично, мысленно ругал себя и все же смотрел не отрываясь - не мог насмотреться! - Хотите чаю? - сухо спросила она. Он не хотел чаю, но церемония чаепития давала возможность посидеть в гостях подольше. Вначале он думал лишь повидать ее, перекинуться парой слов о шхерах - и уйти. Но внезапно его охватило теплом, как охватывает иногда с мороза. В этой комнате было так тепло и по-женски уютно. А за войну он совсем отвык от уюта. Сейчас Шубин наслаждался очаровательной интимностью обстановки, чуть слышным запахом духов, звуками женского голоса, пусть даже недовольного: "Вам покрепче или послабее?" Он словно бы опьянел от этого некрепкого чая, заваренного ее руками. На секунду ему представилось, что они муж и жена и она сердится на него за то, что он поздно вернулся домой. От этой мысли пронизала сладкая дрожь. И вдруг он заговорил о том, о чем ему не следовало говорить. Он понял это сразу: взгляд Виктории Павловны стал еще более отчужденным, отстраняющим. Но Шубин продолжал говорить, потому что не привык отступать перед опасностью. |
|
|