"Леонид Платов "Летучий голландец" уходит в туман" - читать интересную книгу автора Он замолчал внезапно, будто споткнулся, - Виктория Павловна усмехалась
уголком рта. Пауза. - Благодарю вас за оказанную честь! - Она очень тщательно подбирала слова. - Конечно, я ценю и польщена и так далее. Но ведь мы абсолютно разные с вами! Вы не находите?.. Думаете, какая я? - Взгляд Шубина сказал, что он думает. Она чуточку покраснела. - Нет, я очень прозаическая, поверьте! Все мы в какой-то степени лишь кажемся друг другу... - Она запнулась. - Может, непонятно говорю? - Нет, я все понимаю. - Вероятно, я несколько старомодна... Что делать? Таковы мы, коренные ленинградки! Во всяком случае, вы... как бы это помягче выразиться... не совсем в моем стиле. Вы слишком шумный, скоропалительный. От ваших темпов разбаливается голова. Видите меня второй раз и... - Третий... - тихо поправил он. - Ну, третий. И делаете формальное предложение! Я знаю, о чем вы станете говорить. Готовы ждать хоть сто лет. будете благоразумный, тихий, терпеливый... Но у меня, увы, есть печальный опыт. Мне раз десять уже объяснялись в любви... Она сказала это без всякого жеманства, а Шубин мысленно пошутил над собой: "Одиннадцатый отвергнутый!" - Я вот что предлагаю, - сказала она. - Только круто, по-военному. Взять и забыть! Как будто и не было ничего. Давайте-ка забудем, а? Она прямо посмотрела ему в глаза. Даже не предложила традиционной приторной конфетки "Дружба", которой обычно стараются подсластить горечь отказа. - Нет, - сказал он с достоинством и выпрямился, как по команде "смирно". - "Забыть"? Нет! Что касается меня, то я всегда... всю жизнь... Он хотел сказать, что всегда, всю жизнь будет помнить и любить ее и гордиться этой любовью, но ему перехватило горло. Он поклонился и вышел. А Виктория Павловна, не вставая с дивана, смотрела ему вслед. Слова, как это часто бывает, не сказали ей ровнехонько ничего. Сказала - пауза. У него не хватило слов, у такого веселого балагура, такого самоуверенного! И что это за наказание такое! Битых полчаса она втолковывала ему, что он не нравится ей и никогда не сможет понравиться. Разъяснила спокойно, ясно, логично. И вот - результат! Уж если вообразить мужчину, который смог бы ей понравиться, то, вероятно, он был бы стройным, с одухотворенным бледным лицом и тихим приятным голосом. Таким был ее отец, концертмейстер филармонии. Такими были и друзья отца: скрипачи, певцы, пианисты. Они часто музицировали в доме Мезенцевых. Детство Виктории было как бы осенено русским романсом. Свернувшись калачиком на постели в одной из отдаленных комнат, она засыпала под "Свадьбу" Даргомыжского или чудесное трио "Ночевала тучка золотая". До сих пор трогательно ласковая "Колыбельная" Чайковского вызывает ком в горле - так живо вспоминается отец. Странная? Может быть. Отраженное в искусстве сильнее действовало на нее, чем реальная жизнь. Читая роман, она могла влюбиться в его героя и |
|
|