"Андрей Плахов. Всего 33 звезды мировой кинорежиссуры " - читать интересную книгу автора

исчерпанности итальянской проблематики. Потом им всерьез завладела идея
сделать суперпостановочный фильм для международного рынка: как личная драма
переживался факт, что зрители перестают смотреть европейское кино. Режиссер
рискнул соединить в "Императоре" эффектное костюмированное зрелище и
философскую притчу, за что Голливуд заплатил ему целой коллекцией "Оскаров".
Тут же посыпались обвинения в компромиссах. Причем не только с
голливудскими, но и с китайскими идеологами. Получив разрешение на съемки в
"закрытом 'городе", куда китайские власти обычно не пускают иностранцев,
Бертолуччи намеренно избегал политических осложнений. Он не хотел
разоблачать ни императора, ни революционеров, его свергших, ни советскую
армию, взявшую его в плен и передавшую в руки новых властей. Режиссер
отдавал себе отчет в том, что постижение европейцем Востока всегда
поверхностно. И сделал все, чтобы отрешиться от "западных предрассудков". Он
избегал ошибок даже в мельчайших деталях: как, например, китаец входит в
дом, как закуривает сигарету. Его поразило настойчивое впечатление, что люди
здесь всегда улыбаются. Он искал разгадку этой улыбки, не менее
таинственной, чем у Джоконды.
Сам Бертолуччи рассматривает свое бегство диалектически: "Я уехал и
провел 80-е годы. в поисках обществ и культур, способных еще производить
кино, - это Китай, Индия, Непал, арабский мир. Быть может, Турция. Но все
равно кино - зеркало той страны., где ты, родился. "Последний император" -
мой самый итальянский фильм. Только после девяти "Оскаров" я опять
почувствовал себя итальянцем".
Но произошло это, кажется, слишком поздно - когда престиж
кинематографической Италии резко упал. Великая кинематография вот уже
четверть века не создает великих фильмов. Она живет скорее в сентиментальных
воспоминаниях и голливудских римейках, в отголосках "маленькой Италии" из
фильмов Копполы и Скорсезе.
Когда вручали почетного "Оскара" Феллини, Джульетта Мазина плакала;
прослезилась и вручавшая приз Софи Лорен. Эта маленькая итальянская колония
знаменитых людей в гламурном голливудском зале выглядела провинциальной. Как
выглядит в современном кинематографе все, что звучит не на английском языке.
Совсем недавно в Голливуде чествовали Роберто Бениньи - комика нового
поколения, которому теперь поручено воплощать обобщенный образ итальянца -
болтливого, любвеобильного, смешного и в сущности довольно жалкого.
Пассионарные трагические итальянцы один за другим ушли в иной мир -
Висконти, Пазолини, Росселлини и, наконец, Феллини. Почти не осталось
мастеров старой итальянской комедии. Немощный и немой Антониони смотрится
отдельным феноменом долгожительства.
Бертолуччи пришлось дистанцироваться от родины еще и для того, чтобы
сохранить свой имидж в эпоху полной девальвации. Он теперь, со своей
английской женой и ее братом, драматургом Марком Пеплоу, литературным
соавтором Бертолуччи, принадлежит как бы англоязычной колонии в Италии -
подобной той, которую он изобразил в фильме "Ускользающая красота". Он -
свой среди чужих и чужой среди своих.
После ухода великих мастеров итальянского кино Бертолуччи сам обрел
статус патриарха, последнего императора осиротевшей европейской киноимперии.
Любому его новому фильму, кажется, ничего теперь не остается, как стать
событием. Но это только кажется. Очередной супергигант "Маленький Будда",
снятый под эгидой кинокомпании Ciby 2000, стал самым оглушительным провалом