"Андрей Плахов. Всего 33 звезды мировой кинорежиссуры " - читать интересную книгу автора

одержим уверенностью, что есть только две достойные искусства темы - это
эрос и смерть. ("Если мы можем хотя бы частично управлять первым, то
второй - нс можем и не сможем никогда".) Он признателен тем, кто правильно
воспринимает его идеи и находит их увлекательными. И азартно спорит со
своими оппонентами - английскими критиками, которые обвиняют Гринуэя во всех
смертных грехах. В том, что он насилует изображение, актеров, камеру,
словом - всех и вся. В том, что его фантазии агрессивны и бессодержательны,
а его экранные конструкции - громоздкие и невесомые "горы из пуха". Гринуэя
упрекают в чрезмерном "арифметическом" рационализме и чрезмерной
разнузданности, в эпатаже и в комильфотности.
Когда недостатков накапливается слишком много, можно наверняка сказать,
что перед нами большой художник. Слово "художник" к Гринуэю надо применять
осторожно. Он считает живопись не только величайшим из искусств, но и самым
трудным: в ней некуда и не за что спрятаться. Кино же, по Гринуэю, - дело
ловких интеллектуалов, знающих, как строить капканы и фальсифицировать
факты. Художник не должен анализировать. Когда герой фильма "Контракт
рисовальщика" пытается совместить то, что воспринимают его глаза и его мозг,
он терпит поражение.
"Контракт рисовальщика" - это "Фотоувеличение" 1982 года. Антониони,
чтобы снять в 1968 году свой знаменитый фильм о причудах фотопленки, поехал
в богемный Лондон. Десяток с лишним лет спустя Гринуэю пришлось бежать из
Лондона в конец XVII века. Оказывается, уже тогда реальность ускользала от
глаз древнего "фотографа" - нанятого по контракту рисовальщика, делающего
серию похожих на чертежи рисунков английского поместья. Добросовестная
регистрация натуры фиксирует нечто запретное - запах семейного заговора и
убийства. А то, что по старинке именуется искусством, само способно
спровоцировать насилие и становится опасным для жизни: рисовальщик погибает.
Как и американский архитектор, который приезжает в Рим и становится
жертвой интриг, измены жены и рака желудка ("Живот архитектора, 1987).
Проблема этого героя в том, что он считает законы архитектуры основой
высшего мирового порядка, фанатично борясь за сохранность старинных зданий,
он не замечает, как эрозия разрушает его собственное тело.
В фильме "Зед и два нуля" (1985) близнецы-зоологи, чьи жены погибли в
автокатастрофе, снимают на пленку процессы распада живой материи. Таким
образом они хотят, подобно Дарвину, докопаться до первооснов природной
эволюции. Их общая любовница, потеряв в той же катастрофе одну ногу,
расстается и с другой (ради симметрии - чрезвычайно характерный мотив для
любящего порядок Гринуэя!). В итоге близнецы совершают самоубийство перед
автоматической фотокамерой и предоставляют ей фиксировать свои разлагающиеся
тела. Начав как амбициозные "организаторы природы", они кончают ее
добровольными жертвами.
В этом фильме есть и другой мотив - увлечение Вермеером, полотна
которого один из героев научился подделывать с пугающим перфекционизмом.
Искусство - эта фальсификация реальности - еще один способ усмирить дикую
природу, систематизировать ее, загнать в зоопарк (ZOO - Z и два нуля -
по-английски и означают зоопарк). Этим всю жизнь сам занимается Гринуэй,
хотя прекрасно знает, что все попытки человека преодолеть свою биологию
будут стерты в пыль. Цинизм естествоиспытателя уживается в нем с чисто
художественным благоговением и религиозныд страхом перед хаосом.
Правила игры в смерть пытается вывести судебный эксперт из картины